Электричкинг в литературе

[Taran]

И. Стрельцов, "Радиоактивная война".
  - А с чем стоит этот состав под парами? - внезапно обратился Глеб к Шубину.
  - С промышленной взрывчаткой, - не подозревая подвоха, откровенно сказал Яков Михайлович. - Её привозят каждые два месяца, урановая руда требует много взрывчатки. Вот её и возят постоянно.
  - Ясно. - Сыщик подхватил Шубина под локоть и, как тряпичную куклу, поволок в сторону дота. Оказавшись внутри, вытащил из-за пояса длинноствольный "Дезерт Игл" и бросил оружие Зубанову. - Держите, Серафим Кириллович, и присматривайте за своим бывшим приятелем. Если попытается что-то учудить, можете его застрелить.
  - За мной не заржавеет, - с неприкрытой угрозой пообещал игровой король, сжимая в правой руке крупнокалиберный пистолет.
  - Дук, давай свою гранату и внимательно следи за обстановкой снаружи, - предупредил лейтенанта Кольцов, пряча ручную гранату в карман.
  Снаружи сыщика терпеливо ждал Максим, куря короткую сигару и выдувая сизый дым через ноздри, как мифологический бык.
  - Ну что, дружище, запустим им ежа в штаны? - Ободряюще хлопнув напарника по плечу, указал Глеб на стощий вдалеке железнодорожный состав.
  - Отчего же нет, - цинично ухмыльнулся Максим. - Окропим песочек красненьким, а то от всего происходящего меня колбасит, как берсерка, проспавшего битву. Ярость просится на волю.
  - Ну пошли, берсерк, пока ты окончательно не сбесился. Только смотри, чтобы нас не засекли охранные посты. - Кольцов первым стал спускаться в котлован.
  Изрытое многотонными бульдозерами дно карьера было испещрено замысловатыми складками, позволившими диверсантам незамеченными подобраться к узкоколейной железной дороге.
  Метрах в ста от спецназовцев высились металлические короба товарных вагонов, в голове состава тихо попыхивал двигателем маневровый тепловоз. Рядом с ним стрелой уходила ввысь пирамидальная башня из серого бетона со стеклянной кабиной наверху. С наружной стороны "аквариума" высовывался длинный ствол ручного пулемёта. В основании башни была видна толстая бронированная дверь с колёсным замком, на манер тех, что были установлены в дотах.
  Дверь была наполовину приоткрыта, что давало спецназовцам шанс проникнуть внутрь. Правда, подобраться к башне незаметно можно было только ползком под вагонами, что не стало препятствием для бывших диверсантов. Они почти синхронно забрались под крайний вагон, потом, активно работая ногами и локтями, двинулись в голову состава. Достигнув тепловоза, замерли.
  - Ну что, идём внутрь и берём всех в ножи? - доставая из ножен штык-нож, прошептал Максим.
  - Берём, - едва шевельнул губами Кольцов и добавил: - Неплохо было бы "языка" прихватить, но это вряд ли получится. Ладно, двинулись.
  Один за другим диверсанты неслышно выкалились из-под вагона. Держа перед собой наготове ножи, они втиснулись в полуоткрытую дверь. В стеклянную "корону" башни вела широкая металлическая лестница, ржавое сооружение выглядело весьма ненадёжно, но тем не менее нападающие ступили на лестницу одновременно. Двигаться бесшумно, убивать голыми руками, умело маскироваться и мгновенно реагировать на опасность - всё это было заложено в их подсознании на уровне природных инстинктов, забыть полученные навыки их не смогла бы заставить даже амнезия.
  Стеклянная "корона" башни изнутри была разделена на две равные части, в одной (левой) возле установленного на специальный станок ручного пулемёта скучали двое охранников в военной форме без знаков различия. В противоположном отсеке в мягких офисных креслах сидело трое гражданских. Один, грузный немолодой негр в шортах и длинной майке с надписью "Jordan - best", опирался локтем на пластиковый столик, на котором стояли радиостанция и полевой телефон в допотопном футляре. Напротив него оживлённо переговаривались двое молодых чернокожих парней в синих рабочих комбинезонах в разводах машинного масла.
  Из пятерых африканцев никто не успел среагировать на внезапное появление двух белых незнакомцев.
  - Вперёд, - выходнул Кольцов, бросаясь на охранников. Первым на его пути оказался крупный широкоплечий негр с короткой стрижкой-щёткой. Выпученые белки его тёмных глаз безумно метались из стороны в сторону, норовя выскочить из орбит, а рука безуспешно дёргала клапан кобуры на поясе. Глеб вскинул правую ногу и произвёл мощный круговой удар. Острый носок некогда дорогой лакированной туфли как таран врезался охраннику в висок, погружая нерадивого служаку в глубокий нокаут.
  Второй охранник, отпрянув, попытался развернуть в сторону нападающего пулемёт, но не успел. Кольцов в одном прыжке перемахнул через тушу его напарника и почти по-фехтовальному вонзил штык-нож в сердце, ощутив, как плохо отточенная грубая сталь пронизывает человеческую плоть. Страж порядка, закатив глаза, медлено сполз по стене.
  Безумный Макс действовал как настоящий средневековый скандинавский воин. Широкий взмах, и клинок штык-ножа разрубил адамово яблоко крайнего африканца, из раны фонтаном ударила густая алая кровь. Второму клинок вошёл в правый бок по самую рукоятку, егерь, даже не глядя на рану, просто провернул рукоятку вокруг своей оси и выдернул штык, бросившись на уже возвышавшегося во весь исполинский рост толстяка. Грузный поклонник американского баскетболиста дотянулся до трубки полевого телефона, но по пухлым пальцам пришёлся первый удар штыка. Руа негра, более не подчиняясь, задёргалась в конвульсиях, толстяк завыл было от боли на одной ноте, но тут на него насел Максим.
  Уперев жало штыка под нижнюю челюсть, егерь быстро заговорил с ним на местном наречии. Африканец, морщась от боли, и заунывно подвывая, всё же успел ответить парой коротких фраз. В следующую секундуштык вошёл ему в голову по самую рукоятку.
  - Ну и что пропел "язык"? - встав позади Максима, нетерпеливо спросил Кольцов.
  - Он обычный диспетчер, регулировал движение по узкоколейке. Я его спросил, почему он так долго держал этот состав, сказал, ждут, когда на складе подготовят место для приёма груза. Там у них получился излишек взрывчатки.
  - Излишек взрывчатки - это хорошо. - На мгновение задумался Глеб, с высоты диспетчерской башни он рассматривал стоящий внизу состав.
  - А твои пленные как?
  - Не поверишь, все умерли. Один на нож напоролся грудной клеткой, другой неудачно башкой приложился к пулемётному станку и, как говорится, раскинул мозгами по полу.
  - Да уж, действительно, все умерли, - сокрушённо покачал головой Максим. Он выдернул нож и небрежным движением оттолкнул труп, потом тщательно вытер окровавленный клинок о шорты убитого и зло добавил: - Я за эти дни, что с тобой, Каскадёр, намолотил жмуров больше, чем за всё время пребывания в этом "благословенном раю".
  - Так кто же тебе виноват, - двинул плечами Кольцов. - Сам напросился на эту веселуху.
  - Ладно, "разбор полётов" как-нибудь потом устроим, а что сейчас? - егерь говорил как-то преувеличенно спокойно, по-деловом.
  - Сейчас берём отсюда всё ценное, потом спускаемся вниз. Ты займёшься тепловозом, а я грузом. Потом возвращаемся к нашему табору. Ферштейн?
  - Яволь, - шутливо кивнул Безумный Макс.
  Ценного в башне оказалось немного - ручной пулемёт Калашникова, два запасных диска к нему и полевой бинокль. Трофеи сложили возле башни, занялись железнодорожным составом.
  Отодвинув в сторону дверь, Кольцов проворно забрался в раскалённое нутро товарного вагона. Практически всё пространство до самого потолка было залоено деревянными ящиками с промышленной взрывчаткой.. Это было то, что нужно для создания железнодорожного брандера. Пары ручных гранат бывшему бойцу "Каскада" хватило, чтобы сделать надёжный и эффективный взрыватель.
  Когда сыщик выбрался из вагона, внизу его ждал Вармаков.
  - У меня всё в порядке, - доложил Кольцов. - Как только паровоз остановится, "сюрприз" сработает.
  - У меня тоже, - сказал Максим, вытирая об одежду испачканные маслом руки. - Тормоза испортил, управление тоже, остановить тепловоз можно только когда он во что-то упрётся или рельсы закончатся.
  - То, что надо, запускай торпеду, - распорядился детектив, вешая на шею ремешок бинокля и закидывая на плечо "РПК".
  - Сей секунд! - И действительно, через несколько секунд состав лязгнул сцепками и медленно покатился в направлении чёрного зева штольни.

  Окончание его фразы заглушил страшный грохот, под ногами ходуном заходила земля.
  Из чёрного зеваго железнодорожной штольни вырвался ярко-рыжий сноп огня, и в следующее мгновение огромный пласт грунта вместе с бетонной аркой ушёл под землю. Взрыв сотен тонн аммонито-промышленной взрывчатки на глубине трёхсот метров высвободил фантастической силы разрушительную энергию, которая рванулась по подземным пустотам, сотрясая их, и вызвал обвал сводов подземных галерей.

[Taran]

Д. Черкасов, "Балканский тигр"
  Владислав пробрался поближе к станции и залёг между переплетённых корней на опушке невысокого леса.
  Сказать, что на железнодорожных путях кипела работа, было бы неправильно. Албанцы в чёрной форме УЧК лениво бродили между составами, сгружали какие-то тюки, загружали какие-то коробки, то и дело останавливаясь на перекуры. Изредка подъезжали грузовики, и тогда наступало краткое оживление - из ангаров выкатывались электрокары и подвозили к открытым бортам европоддоны с мешками и ящиками.
  Видимо, склады подвергались элементарному грабежу.
  Рокотов прикинул количество косоваров. Не менее сотни. Мирных жителей не наблюдалось, мелькали лишь куртки с эмблемами и форменные береты.
  На столбе возле административного здания висели вниз головой три тела. Даже с расстояния в километр было видно, что два из них - женские. Юбки упали, обнажив белые ноги.
  Влад скрипнул зубами. Злость в его положении была не лучшим советчиком, но он не мог не наказать сепаратистов и не устроить им весёлую ночку. В конце концов несколько часов задержки ничего не решали.
  Рокотов ещё раз провёл диспозицию. За пределами станционного периметра бойцы УЧК не выходили; даже не выставили внешние посты. Понятное дело: сербы давно ушли, бояться некого.
  Примерно в семистах метрах от железнодорожного полотна догорал хутор. Владислав отрегулировать резкость и увидел трупы рядом с чёрным пепелищем.
  "Ага! Семья смотрителя, как я понимаю... Ничего удивительного..."
  Путь до обгоревшего здания занял полтора часа.
  Биолог прокрался вдоль берега речушки, текущей в поросшей осокой низине, и вышел к хутору с противоположной от станции стороны.
  В воздухе висел резкий запах гари. Влад пятнадцать минут посидел в кустах, прислушиваяь к щебетанию птиц. Он был один.
  Пригибаясь, Рокотов обогнул груду тлеющих брёвен и осмотрел лежащие тела. Двое мальчишек-подростков, молодая женщина со вспоротым животом, пожилая цыганка и четверо стариков. Их убили не меньше суток назад, трупы уже начали разлагаться в лучах весеннего солнца, над ними роились жирные зеленова-то чёрные мухи.
  Влад заткнул ноздри смоченной в спирте ваткой, ещё раз внимательно осмотрелся и достал скальпель, мысленно попросив прощения у лежащих перед ним людей. Задуманное должно было обеспечить его маскировку, однако, с другой стороны, это называется надругательством над трупами.
  Но выбора у русского биолога не было...

  Владислав прополз под вагоном и оказался в узком пространстве между двумя составами. От одной вагонной стенки до другой было не больше метра.
  Рокотов выпрямился во весь рост и не спеша направился к складским помещениям. На сторонний взгляд он ничем не отличался от остальных албанцев, что крутились на станции, - униформа, эмблема на берете, автомат на плече. Обычный часовой, лениво бредущий вдоль составов.
  Около девяти косовары завалились спать, наплевав на оставшееся на станции имущество. Платформы и крыши вагонов освещали редкие фонари, пандусы и ангары были пусты.
  Влад взобрался на платформу и заглянул в ближайший незакрытый ваго. На полу были свалены мешки с фосфорными удобрениями, тонны на три. Половина мешков вспорота, словно косовары хотели убедиться, что больше ничего в них нет.
  Удобрения солдатам были не нужны: заниматься сельским хозяйством они не собирались.
  Зато нужны были биологу. Конечно, не по своему прямому назначению.
  Он дошёл до распахнутых ворот ангара, огляделся и проник внутрь.
  У самого выезда стояло с десяток электрокаров. Чуть дальше на всю длину огромной металлической коробки десятиметровой высоты протянулись штабеля ящиков, рядами выстроились бочки, громоздились здоровенные коробки и гигантские катушки матово-чёрного кабеля.
  "Это я удачно зашёл. Судя по всему, на центральный склад промышленных товаров. Ну, с погрузчиком-то я управлюсь, ещё на овощебазе навострился, - Влад погладил массивный борт электрокара. - "Кавасаки", такой же, на каком я катался... А говорят, что вредно посылать студентов и молодых специалистов на овощебазы. Мол, каждый должен заниматься своим делом. Не верьте, товарищи! Очень даже полезно. Знание погрузочно-разгрузочной техники может ох как пригодиться... Тэк-с, где тут у них маслице?"
  Рокотов убил почти час на поиски емкостей с машинным маслом. Их оказалось всего три. Двухсотлитровые бочки, составленные на одном европоддоне. Биолог скрупулёзно проверил уровень масла в каждой бочке, опуская в горловину длинную щепочку.
  "Сойдёт. Для моих целей суперкачество товара не трэба..." Влад забрался на сиденье погрузчика, вывел его на середину ангара и подцепил клыками поддон. Левым маленьким рычажком подал на себя раму подъёмника, и груз привалился к корпусу электрокара. Теперь можно не опасаться, что он свалится от тряски.
  Биолог поднял поддон на двадцать сантиметров от пола, оставив себе достаточно места для обзора поверх бочек, и со скоростью пешехода покатил к грузовым платформам.
  Он деловито вёл японский электромобильчик, не опасаясь криков или выстрелов охраны. Во-первых, охраны не наблюдалось, а во-вторых, никто по своему палить не станет. Могут, естественно, остановить и поинтересоваться, какого чёрта он делает. Но на этот случай Влад придумал несколько фокусов. При его физической подготовке три-четыре косовара - не проблема. Не будут же они толпой за ним бегать, если и подойдут, то один-два человека - проверить, что он везёт и куда. Издалека видно, что он свой, поэтому проверка будет формальной. Албанские сепаратисты, как и любые партизаны, трудолюбием и педантичностью не отличаются. Это Рокотов понял давно. Насмотрелся за время своих приключений. Грабить и насиловать - сколько угодно, а вот изо дня в день тащить скучную рутинную службу - тут уж "шлангизму" косоваров могли бы позавидовать даже российские милиционеры. На постах албанцы обычно спали или курили анашу, в своих лагерях разводили бардак, устраивая отхожие места чуть ли не у входа в палатки, оружие чистили от случая к случаю, на маршах тишину не соблюдали. Если б не авиация НАТО и не изобилие боеприпасов, регулярная и неплохо подготовленная югославская армия разгромила бы террористов за месяц. Конечно, и среди косоваров встречались хорошие бойцы, но на железнодорожной станции, как заметил Влад, таковых не было. Обычный сброд - банда насильников-мародёров, набранная в Албании из крестьян и местного хулиганья.
  Однако и расслабляться было опасно. Поэтому биолог краем глаза постоянно обшаривал окрестности.
  До вагона с удобрениями удалось добраться без приключений.
  Рокотов развернул электрокар и, осторожно введя поддон в двери, опустил клыки. Груз прочно встал на мешки.
  Половина дела сделана. Влад слез с погрузчика, осмотрелся и полез в вагон.
  Работать в одиночку было не очень удобно, но звать на помощь албанцев почему-то не хотелось. Он снял крышки с бочек и опрокинул их на мешки с удобрениями. Вязкая жидкость с противным хлюпаньем полилась из горловин, впитываясь белесым крупнозернистым порошком. Шестьсот литров масла вытекло за десять минут. Когда всё закончилось и из емкостей стала сочиться совсем уж дохлая струйка, он закатил пустое железо обратно на поддон и выбрался из вагона.
  На платформе его ожидал сюрприз в виде двух молодых косоваров с автоматами на плечах, стоявших у погрузчика и тупо озирающих невесть откуда взявшийся здесь электрокар.
  "Вот и двое из ларца, одинаковых с лица".
  Влад приветливо улыбнулся, взобрался на погрузчик и, наклонив на себя массивную стальную раму, задним ходом съехал обратно на платформу.
  Один из косоваров что-то дружелюбно спросил, показывая на вагон.
  "Эх, братишка, знал бы ты, что я по-вашему не разумею..."
  Немного подождав, албанец повторил вопрос.
  Рокотов выключил двигатель, спрыгнул на землю, ещё раз улыбнулся и замычал, тыча пальцем себе в грудь.
  Патрульные недоумённо переглянулись.
  Расчёт Влада строился на том, что убогих, к коим относятся и немые, окружающие люди всерьёз не воспринимают и относятся к ним покровительственно. От инвалида никто не ждёт, что из полубеспомощного существа он вдруг превратится в грозного, подготовленного бойца.
  Биолог опять промычал нечто витиеватое и последовательно ткнул пальцем в себя, в склады за спиной, в электрокар и вагон. Потом вытянулся во фрунт и отдал честь невидимому командиру.
  Албанцы закивали.
  "Ну слава Богу! Поняли наконец, что меня сюда командировал какой-то начальник".
  На станции, судя по дневным наблюдениям, было несколько групп, отряженных разными полевыми командирами. И бойцы всех в лицо не знали.
  "Надо усилить впечатление..." Рокотов полез в карман куртки и вытащил то, что вызвало у патрульных удивление, - связку человеческих ушей на леске. "Немой" гордо помахал своими "трофеями", постучал себя ладонью по груди и, приосанившись, гукнул бодро и коротко. Мол, смотрите, какой я молодец.
  Косовары восхищённо зацокали языками. "Немой" оказался не таким уж убогим. Перед ними стоял настоящий герой, отрезающий уша у убитых врагов. А может быть, и у живых.
  Успех следовало закрепить. Влад бережно спрятал связку, изготовленную им несколько часов назад у сожжённого хутора, достал пакетик с анашой и широким жестом угостил новых друзей.
  Предлагать дважды не пришлось. "Немой" оказался не только истинным бойцом Освободительной Армии Косова, но и щедрым товарищем. Патрульные благодарно защебетали и за полминуты набили себе по папироске с марихуаной. Потом сели на корточки и закурили.
  Рокотов искоса посмотрел на раскумарившихся косоваров, отвёл автопогрузчик подальше и пешком вернулся назад.
  Албанцы продолжали дымить. И пребывали на пороге той стадии наркотического опьянения, которая зовётся "поймать ха-ха". Один что-то весело произнёс, второй ответил, и оба залились негромким счастливым смехом. Как предположил биолог, косовары вспомнили нечто очень весёлое, связанное с прошлыми "пыханьями".
  Однако насладиться в полной мере халявной травкой и добить жирные "пяточки" Влад им не позволил. Подойдя сзади, он основанием сжатых кулаков вырубил хихикающих албанцев и заволок их тела в вагон с удобрениями.
  Убивать их биолог не стремился. У него не было детонаторов, устанавливаемых на определённое время, и он цинично решил использовать в этом качестве двух живых террористов. Он умел бить так, чтобы человек очухался спустя час-полтора. И именно через это время косовары должны будут привести в действие адскую машинку.
  Влад достал моток лески и связал патрульным большие пальцы рук за спиной. Из такой ловушки нет шансов освободиться самостоятельно. Это покруче любых наручников. Потом биолог стянул пленникам ноги их собственными ремнями. Разместил запеленутые тела у дверей, но совать албанцам кляпы в рот не стал - очень хорошо, пусть орут изо всех сил. Естественно, попозже, когда очнутся.
  Через внутреннюю щеколду вагонной двери он протянул длинный обрывок лески. Прозрачная нить крепилась к четырём гранатным запалам со сведёнными вместе усиками, которые Влад зарыл глубоко в пропитанное маслом удобрение. Один хороший рывок двери - и четыре предохранителя вылетят одновременно.
  Но для этого необходимо привлечь внимание остальных террористов и собрать их возле вагона. При этом оставив себе время на отход.
  Рокотов выбил вентиляционный люк, прочто закрепил в нём автоматы патрульных, загнал патроны в патронники и поставил переключатель в положение стрельбы очередями.
  Пропустив леску через предохранительные скобы спусковых крючков, Влад обмотал ею шеи лежащих без движения албанцев.
  На сём подготовительный этап завершился.
  Когда очнувшийся патрульный попытается встать, леска натянется и автоматы с грохотом примутся расстреливать небо. А спустя шесть секунд после того, как откроются двери вагона, три тонны фосфорных удобрений, смоченных машинным маслом, разнесут всё вокруг почище любой бомбы. Ибо самопальная взрывчатка, изготовленная неистощимым на выдумки русским биологом, по мощности почти равняется тринитротолуолу.
  Владислав удовлетворённо вздохнул, вытер о куртки косоваров измазанных руки и выбрался из вагона через узкое боковое оконце.
  Оказавшись на свежем воздухе, он отряхнулся, вслушался в окружающую тишину и трусцой побежал прочь от станции.
  В километре от железнодорожных путей фальшивый немой вскарабкался на невысокий холмик, улёгся с биноклем на вершине и приготовился ждать.
  Медленно текли минуты. Со стороны станция имела вполне мирный вид: никто не бегал, разыскивая пропавших патрульных, не ревели автомобильные двигатели и прожекторы не обшаривали окрестности.
  "Во бардак! - Владислав достал сигарету и прикурил, пряча огонёк в ладони. - Уже полчаса прошло, а никто не соизволил чухнуться. Нет караула - ну и хрен с ним! Погуляет и вернётся... С таким-то отношением косоварам не победить. Даже если им америкосы этот край на блюдечке с голубой каёмочкой преподнесут. Власть-то они не удержат... Да уж, западники - натуральные идиоты, коли с такими партнёрами связались. Их во сне перерезать можно. Неудивительно, что албанцев нигде не любят. Они ж работать вообще не хотят. Ни фига не умеют, только грабить да убивать безоружных... Конечно, не все, это ты загнул. Есть и достойные люди. Но достойные в террористы не идут. Ни здесь, ни у нас в Чечне. Так что валить этих уродов можно без зазрения совести. Всех, без разбору". Наконец через сорок минут ожидания "детонатор" сработал.
  Вверх ударила очередь трассирующих пуль, а спустя три секунды до биолога донёсся стрёкот автомата. Потом заработал и второй.
  Из складского помещения на краю платформы выскочили полуодетые албанцы и для начала открыли круговой огонь.
  "Тьфу, чёрт! - сплюнул Рокотов. - Ну и вояки! Палят куда попало, ещё и своих положат..."
  Через минуту беспорядочная стрельба стихла. В восьмикратный бинокль хорошо было видно, как косовары суетятся, размахивая руками. Ещё спустя минуту разрозненные группки потянулись на платформу, с которой, как полагал Владислав, должны были нестись ругательства и крики о помощи. Связанные караульные не могли в темноте вагона рассмотреть ловушку на дверях, так что биолог не боялся, что его коварный план сорвётся.
  Албанцы скопились на платформе и принялись выламывать двери вагона. Работа не спорилась, несколько бойцов бились в толстые доски, орудовали ломами, но запор не поддавался.
  "Блин! Вам что, пойти помочь?! Полные же импотенты! Ничего не могут... Надо просто подцепить внутреннюю защёлку, и всё. А они дверь крушат. Да-а, так до утра провозятся..." Видимо, сия светлая мысль пришла в голову не одному Владу. Один из бойцов отогнал неумелых взломщиков от вагона, осмотрел запор и просунул внутрь руку.
  "Давай-давай, - обрадовался Рокотов - Дёрни за верёвочку, дверца и откроется..." Человек откатил створку и исчез в проёме.
  Владислав отложил бинокль. Смотреть сквозь увеличительное стекло на вспышку опасно, можно повредить глаза.
  Он сосчитал до пяти.
  На месте вагона вспух ослепительный огненный шар, и в стороны от него рванулась радиальная, подсвеченная оранжевым ударная волна, взметая в воздух вагоны и разбрасывая маленькие чёрные точки людей.
  Рокотов даже залюбовался.
  Ночной взрыв красив и странно притягателен. От эпицентра стремительно расширяется светящийся вал спрессованного под огромным давлением воздуха, перемалывая в пыль всё на своём пути и швыряя вверх наиболее крупные обломки. В точке взрыва белое пламя сменяется багровым, а затем гаснет, превращаясь в облако черноты. И эта чернота оттеняет всё ещё несущуюся во все стороны полупрозрачную ударную волну.
  Холм тряхнуло, от грохота заложило уши. Но звук был уже не опасен, потеряв могучие децибелы, съеденные километровым расстоянием - в полном соответствии с законами физики.

[Taran]

А. Байкалов, "Точечный удар".
  Антон опрометчиво решил добираться до Душанбе поездом. Выдержки, физической выносливости и спокойствия с трудом хватило на это путешествие. Он и представить себе не мог, что в двадцать первом веке столкнётся с первобытным невежеством на железной дороге. Со слов ехавшего с ним пожилого узбека он знал, что этот поезд часто задерживают на неопределённое время. Санэпидемиологи России - за антисанитарное состояние, а пограничники - из-за наркотиков.
  Самый настоящий кошмар начался, когда пересекли границу с Таджикистаном. Вагоны, в прямом смысле, брали штурмом. О билетах здесь не было и речи. С баранами, баулами, огромными сумками народ лез в купе через окна, где не были наварены решётки. Люди забивались в проходы и тамбуры.
  Линия была неэлектрифицирована, и на изгибах дороги Антон замечал людей на крышах вагонов.
  Поезд едва тащился. Несмотря на то, что ещё в Москве при посадке Антон обратил внимание на отсутствие стоп-кранов, каким-то образом состав десятки раз останавливали.
  Проводники закрылись у себя в купе и не высовывались, опасаясь, по-видимому, что могут лишиться возможности ехать сидя в своём вагоне.
  В купе, где ехал Антон, втиснулось около десяти человек.
  - Слишь, русский! - Антона ощутимо и бесцеремонно толкнули в бок: - Место дай, а!
  Оторвавшись от своего занятия, он посмотрел на наглеца. Среднего роста, наголо бритый крепыш в тюбетейке, с почерневшими от жевательного табака зубами стоял, держась руками за верхние полки, и зло смотрел на Антона.
  Гвалт и шум в купе вмиг стихли. Все с замиранием ждали развязки.
  - Ты мне? - Антон фыркнул. - Я, между прочим, в этом купе с самой Москвы еду.
  - Место дай! - словно заевшая пластинка, но уже с угрозой в голосе повторил крепыш.
  - Ты что, - Антон усмехнулся, увидев, как глаза таджика наливаются кровью, - меня не понимаешь?
  Из-за спины нарушителя спокойствия показалась голова ещё одного парня с большими оттопыренными ушами. Он был с виду слабее, но на голову выше крепыша в тюбетейке.
  Филиппову стало не по себе. Один в переполненном таджиками вагоне. Выбросят где-нибудь, и хана! Однако мужская гордость взяла верх. Он брезгливо усмехнулся и вновь отвернулся к окну.
  И когда его толкнули в затылок, Антон мощным ударом кулака в переносицу в буквальном смысле слова перевернул крепыша в воздухе. В бой поспешил вступить ушастый. Принял непонятную боевую стойку, по-видимому, из какой-то книги о восточных единоборствах. У Антона эти потуги вызвали лишь улыбку. Перехватив запястье незадачливого каратиста, он вывернул ему руку с такой силой, что послышался звук рвущихся связок и хруст выворачиваемых суставов. С диким криком ушастый сначала выгнулся, встав почти в гимнастический мост, а затем рухнул на пол. Прижав повреждённую руку к груди, громко охая, "каратист" отползал к дверям. Началась паника. Несмотря на то, что коридор был также забит людьми, ехавшие с Антоном пассажиры бросились прочь, и через некоторое время в купе осталось лишь несколько человек. Он закрыл дверь на замок и защёлку.
  - Они ещё до Душанбе выйдут, - улыбнувшись беззубым ртом, проговорил сидящий напротив старик. - Так что не бойся.
  - А я и не боюсь, - ободрённый сочувствием и поддержкой, пожал плечами Антон.
  - Совсем эти гармские оборзели, - тяжело вздохнул с верхней полки грузный мужчина...
  На перрон душанбинского вокзала Филиппов ступил на несколько часов позже времени, указанного в расписании, поздно вечером.

[Taran]

С. Москвин, "Сверхсекретный объект"
  - Внимание! Начинается посадка на скорый поезд номер сорок шесть Москва - Воркута. Посадка осуществляется с пятого пути. Порядковые номера вагонов идут от головы поезда.
  Услышав прозвучавшее по громкоговорящей связи объявление, Боб и Марк невольно вздрогнули и протянули руки к своим сумкам. Но Стен остановил их порыв.
  - Сидите смирно, - процедил он сквозь зубы. - Москвичи обычно приезжают перед самым отходом, а до отхода ещё почти сорок минут.
  - Но нам же необходимо распаковать вещи, - попробовал возразить Марк.
  - Вот в дороге и распакуете, - усмехнулся Стен и демонстративно прикрыл глаза, изобразив, что дремлет.
  Ровно через двадцать минут он вновь открыл глаза и, первым поднявшись с кресла, подхватил с пола свою сумку.
  - Ну, что сидите? Пошли, - бросил он через плечо и направился к выходу из зала ожидания.
  Подобрав свои сумки, диверсанты двинулись за своим командиром. При этом Бобу помимо дорожной сумки пришлось нести и объёмный пакет с купленными Стеном продуктами.
  Возле одиннадцатого вагона, в который у диверсантов были билеты, стояла хмурая проводница в не первой свежести форменном костюме. Стен первым протянул ей свой билет.
  - Двадцатое место, пятое купе! - механическим голосом объявила проводница, заглянув в билет Стена. - Паспорт с собой?
  - А как же. - Стен расплылся в улыбке, демонстрируя проводнице свой раскрытый паспорт, обладателем которого он стал всего час назад.
  Убедившись в идентичности вписанной в билет фамилии, проводница молча кивнула и протянула руку за следующим билетом.
  - У вас двадцать пятое место, седьмое купе, - объявила она Марку, проверив его билет.
  - Так мы что, не вместе едем? - растерялся он.
  - Вместе, не вместе?! - повысила голос проводница. - Вы что, гражданин, считать не умеете?! Проходите, не задерживайте посадку!
  Но Марк не собирался уступать проводнице и не вошёл бы в вагон, если бы его силой не впихнул туда Стен.
  - Иди на место и сиди там тихо, - шепнул Стен на ухо своему бойцу. А чтобы его приказ лучше дошёл до него, довольно ошутимо ткнул Марка под правую почку.
  В билете у Боба оказалось проставлено двадцать шестое место, в том же купе, что и у Марка. Чтобы ненароком не навлечь на себя гнев командира, он не стал ни о чём переспрашивать проводницу и послушно вошёл в вагон. Стен, задержавшись в проходе, тихо шепнул ему:
  - Располагайтесь в своём купе. Позже я поменяюсь местами с кем-нибудь из ваших соседей.
  Боб и Марк проследовали дальше по вагону, а Стен вошёл в своё купе, где уже сидела молодая женщина. Оставшиеся два места пока оставались не заняты. Загнув на верхней полке матрас, Стен поставил туда принесённую сумку. При этом ему вновь пришлось изрядно напрячься, чтобы водрузить набитую снаряжением сумку на верхнюю полку. Разместив багаж, Стен подсел на нижнюю полку к своей соседке.
  - Может быть, познакомимся? - с улыбкой обратился он к своей попутчице. - Меня зовут Степан.
  Женщина кокетливо улыбнулась и, смерив соседа оценивающим взглядом, произнесла:
  - Елена.
  Развить знакомство диверсант не успел, так как в этот момент в купе ввалились двое мужчин с объёмными туристическими рюкзаками. У одного из них на плече висела убранная в чехол охотничья двустволка.
  - Ну вот, мы в этом вагоне, Женька в девятом, а Колька в восьмом, - обратился один из них к своему товарищу. - Что, нормально доедем. Вечерком они к нам зайдут. Посидим.
  Тут он заметил, что в купе они находятся не одни, и, усевшись на свободную полку, обратился к сидящей напротив женщине:
  - Девушка, вы не будете возражать, если вечером нас навестят двое товарищей? Посидим вместе, выпьем за знакомство, чтобы дорога скучной не казалась?
  "Откажется" - решил Стен. Но женщина, вопреки его предположению, сказала:
  - Что ж, посмотрим, что у вас за приятели.
  - Классные парни! - заявил мужчина, начавший разговор. - Мы вместе в Печору, в горнорудное управление едем. А оттуда в тайгу, в геологоразведочную экспедицию. Больше месяца без женского общества будем. Так что вы уж нас не обижайте. Нам и так туго придётся.
  "Они геологи и едут в таёжную экспедицию! - Стен едва не вздрогнул от неожиданности. - Вот так совпадение! Мне повезло, что мужик проговорился прежде, чем я попытался бы с ним познакомиться".
  Пока один из вошедших в купе мужчин разговаривал с женщиной, второй составил на пол оба рюкзака. В купе сразу стало тесно. Чтобы не мешать мужчинам укладывать вещи, Стен вышел в коридор. Дверь седьмого купе, в котором ехали Боб с Марком, оказалась приоткрыта. Через открытый дверной проём Стен увидел, как пожилые мужчина и женщина укладывают под нижнюю полку свои чемоданы. Воспользовавшись  тем, что попутчики Марка и Боба заняты своим делом и не замечают его, Стен заглянул в купе и кивком вызвал своих бойцов в коридор. Первым из купе вышел Марк и сразу обратился к командиру:
  - Это супруги, - Марк дёрнул головой в сторону своих пожилых попутчиков, которые никак не могли уложить в багажное отделение под нижней полкой объёмный чемодан. - Мы попросили мужчину поменяться с тобой местами, но он отказывается. Может, предложить ему деньги за эту услугу?
  - Только попробуй! - Стен схватил Марка за отворот рубашки и вне себя от злости зашептал ему в лицо: - Идиот! Деньгами ты всё равно ничего не добьёшься, зато уж точно привлечёшь к себе внимание этой пары! Или ты хочешь, чтобы по приезде домой старик со старухой рассказали всем своим знакомым, что с ними в поезде ехали двое наглецов, предложивших им за деньги поменяться местом со своим третьим попутчиком?!
  Марк не успел ответить, так как в этот момент по коридору проходила проводница, проверяющая, не остались ли в вагоне провожающие. Заметив её, Стен оттолкнул Марка от себя и, когда та прошла мимо них, добавил:
  - Больше никакой самодеятельности! Прежде чем вздумаете что-либо совершить - советуйтесь со мной! Всё ясно?!
  Появившийся из купе Боб поспешно кивнул, хотя и не понял, чем вызван последний вопрос командира. Марк в свойственной ему манере, как обычно, промолчал, но и не высказал своего несогласия.
  - Поедем на тех местах, на которые у нас билеты, - уже более спокойно произнёс Стен. - И ещё, общаемся по второй легенде.
  - Армейский спецназ? - изумлённо прошептал Боб, вытаращив глаза на Стена.
  - Просто военнослужащие, - ответил тот. Возвращаемся из командировки в свою часть. Соседям по купе больше никаких подробностей. Никаких, - повторил он. - Ясно?
  - Военнослужащие, - повторил за командиром Марк. - Но почему не геологи, как было запланировано?
  - Здесь я решаю! - не повышая голоса, но с повелительной интонацией произнёс Стен. - Всё узнаете позже, если я сочту нужным вам это объяснить. Сейчас возвращайтесь в купе. В дороге ведите себя тихо, как мыши. Ко мне не заходите. Мои соседи вообще не должны знать, что мы знакомы.
  Получив столь категоричные указания командира, Боб с Марком вернулись в своё купе. Стен тоже направился к себе. В этот момент вагон ощутимо качнуло. Стен выглянул в окно и обнаружил, что поезд уже тронулся. За окном вагона промелькнул край железнодорожной платформы, и потянулись рельсовые пути. Скорый поезд Москва - Воркута набирал ход.
  Когда Стен вернулся в купе, его новые соседи уже успели уложить свои рюкзаки. Во всяком случае, пространство между нижними полками оказалось свободно. Оба геолога сидели на одной из нижних полок и вели оживлённый разговор со своей попутчицей. Очевидно, назойливость соседей по купе нисколько не тяготила женщину, и она охотно включилась в беседу. Войдя в купе, Стен первым делом бегло осмотрел свою сумку, стоящую на верхней полке. Судя по положению сумки и не изменившимся линиям заломов и складок, к ней никто не прикасался. Елена, заметив, куда обращён взгляд её соседа с верхней полки, любезно предложила Стену:
  - Поставьте вещи вниз. Там много места.
  Изобразив благодарную улыбку на лице, тот вежливо отказался:
  - Спасибо. Вдруг мне что-нибудь понадобится в дороге. Не хочу вас беспокоить. А багаж, - Стен хлопнул рукой по своей сумке, - можно убрать и наверх, вместо матрасов.
  - А вы далеко едете? - тут же обратился к Стену один из попутчиков.
  - В Ухту, - назвал Стен конечную точку своего маршрута.
  - А вы, Елена? - Получив ответ, мужчина тут же переадресовал тот же вопрос попутчице.
  "Значит, они уже успели познакомиться, - мысленнот отметил Стен. - Шустрые парни. Тем лучше, проще будет узнать маршрут их экспедиции".
  - Я до конца, - ответила Елена на заданный ей вопрос.
  - Наверно, из отпуска? Вон как загорели? - Стен решил проявить наблюдательность.
  - Нет. Это солярий. - Женщина протянула в сторону Стена руку, демонстрируя ему свою бронзовую кожу и ухоженные ногти.
  "Чёрт! Она так и просится в койку, - мысленно усмехнулся Стен. - А на вопрос, откуда едет, так и не ответила". Его рассуждения были прерваны вошедшей в купе проводницей, которая собирала у пассажиров билеты и деньги за постельное бельё. Вручив свой билет проводнице, Елена высказала желание переодеться. Уступая её просьбе, мужчины вышли из купе.
  - Значит, вы в Ухту едете? - обратился к Стену один из геологов. - Повезло, вечером приедете. А мы в Печоре только ночью окажемся. Придётся до утра на вокзале торчать.
  "Они москвичи, и в Печоре их никто не ждёт" - понял Стен из слов геолога и в свою очередь предложил:
  - А что мы всё на "вы"? Может, познакомимся, на "ты" перейдём? Меня Степаном зовут.
  - Борис. - Попутчик протянул раскрытую ладонь для рукопожатия.
  "Бывает же так!" - вновь мысленно усмехнулся командир диверсионной группы. Согласно новым документам, Боб стал Борисом, превратившись в тёзку следующего в Печору геолога.
  - Олег, - назвал своё имя второй геолог и также поздоровалс за руку со Стеном.
  - Всё, мальчики, можете переодеваться. - Из открытых дверей купе выглянула Елена.
  На ней были короткие, до колен, обтягивающие лосины и яркая футболка с изображением египетских пирамид. Женщина вышла из купе, держа в руках полотенце и объёмную косметичку.
  - Ну, вы пока переодевайтесь, а я попробую умыться, - обратилась она к своим попутчикам. - Может быть, уже туалеты открыли.
  - Идите тогда, переодевайтесь, - великодушно предложил Стен своим попутчикам. - Чего мы будем втроём в купе толкаться.
  Геологи переоделись быстро и уже через пять минут вышли из купе. Оба надели похожие спортивные штаны и футболки, только не такие красочные, как у их попутчицы. После геологов место в купе занял Стен. Только сейчас он со всей очевидностью понял, что ему не во что переодеться. Стен совершенно отчётливо помнил, что среди его снаряжения нет брюк от спортивного костюма. Но вообще не переодеваться и ехать в вагоне в джинсах, которые были на нём сейчас, тоже было нельзя, чтобы не вызвать недоумения у своих попутчиков и остальных пассажиров вагона. Несколько секунд Стен думал, как выйти из создавшегося положения, после чего извлёк из своей сумки лёгкие штаны камуфляжной раскраски от маскировочного комбинезона и натянул их на себя вместо джинсов. Переодевшись, он с великим трудом поднял в багажное отделение, расположенное над дверью купе, свою дорожную сумку и, открыв дверь, пригласил обратно своих попутчиков.
  Камуфляжные штаны их соседа не вызвали у геологов ожидаемого Стеном интереса, хотя он и заготовил на этот случай правдоподобный ответ. Его объяснение пригодилось, когда в купе вернулась умывшаяся Елена и поинтересовалась - откуда у Степана столь экстравагантный наряд. Он объяснил, что это часть его военной формы, и ловко перевёл разговор на другую тему. Вскоре все четверо уже непринуждённо болтали, как старые знакомые. Через полчаса после начала разговора Борис подмигнул товарищу и достал из своего рюкзака поллитровую бутылку водки. За бутылкой последовала закуска. Так за разговорами, сопровождающими весёлые тосты, мужчины и их попутчица доехали до первой станции. Стен тут же отправился на перрон и вернулся с шестью бутылками пива и связкой вяленой рыбы. Неформальное общение успешно развивалось.

[Taran]

  Воркутинский поезд прибыл в Ухту с двухчасовым опозданием. Когда состав остановился возле платформы, тройка диверсантов уже стояла в тамбуре вагона. Пропустив вперёд себя Боба и Марка, Стен последним выпрыгнул из вагона.
  - Куда мы сейчас? - поинтересоавлся у командира группы Боб.
  - За мной, - бросил Стен и быстро, насколько позволяла его тяжёлая сумка, направился вдоль состава к первому вагону. - Конечная точка маршрута меняется, - сообщил он на ходу следующим за ним диверсантам. - Мы едем в Печору.
  - Что за новости?! - Марк резко остановился и бросил сумку себе под ноги.
  Всем своим видом он демонстрировал несогласие с решением Стена. Циклоп мгновенно развернулся к своему бойцу, и выброшенная им рука ткнула Марка в солнечное сплетение. Снайпер, никак не ожидавший подобной выходки от командира, со свистом втянул в себя воздух и согнулся пополам, зажимая рукой отбитое место. Стен сделал шаг к хватающему ртом воздух диверсанту, схватил его левой рукой за волосы и развернул лицом к себе. Получив таким образом возможность смотреть Марку в глаза, он тихо, но отчётливо произнёс:
  - Это было первое и последнее предупреждение. Второго не будет. Любую попытку ослушаться моего приказа я буду расценивать как отказ от выполнения боевой задачи, со всеми вытекающими отсюда последствиями. - Стен говорил, глядя в лицо Марку, но обращался при этом к обоим диверсантам. - Вы ни хрена не смыслите в подобных операциях, поэтому на объяснение необходимых действий я вынужден тратить время, которого у нас почти не осталось, так как стоянка поезда наверняка будет сокращена из-за его опоздания. Так вот, в этом поезде из Москвы в Печору, в местное Горнорудное управление, едут четверо геологов. А из Печоры они должны отправиться прямиком в тайгу, в какую-то геолого-разведочную экспедицию. И эти геологи, в отличие от нас, везут с собой не липовые ксивы, а подлинные документы: настоящие российские паспорта, командировочное предписание и прочие положенные в таком случае бумажки. Если вы ещё не врубились, то эти бумажки позволят нам находиться в тайге на совершенно законных основаниях.
  - Ну и в чём отличие от нашей первой легенды? - прокашлявшись, произнёс Марк.
  - Отличие в том, что в Московском институте геофизики Земли, представителями которого, согласно имеющимся у нас документам, мы являемся, нет таких сотрудников, - теряя терпение, произнёс Стен. - Наше нынешнее прикрытие не выдерживает никакой серьёзной проверки, а с документами четвёрки геологов мы получаем непробиваемую легенду.
  - Но как мы сумеем похитить их документы? - вмешался в разговор Боб.
  - Всё объясню позже! - резко ответил Стен. - Сначала нужно доехать вместе с ними до Печоры.
  - Тогда я в кассу за билетами.
  Боб развернулся, собираясь броситься к вокзалу, но Стен резким окриком остановил его:
  - Стой! Идиот, до отхода поезда осталась, наверно, пара минут. Ты уже не успеешь купить билеты. К тому же не стоит оставлять в кассе свои фамилии, если можно обойтись без этого. Нам нужны не билеты, а плацкартный вагон и не очень щепетильная проводница. Хватайте багаж и быстро за мной!
  Отпустив голову Марка, Стен снова подобрал с перрона свою сумку и двинулся дальше вдоль состава. За спиной послышались шаги обоих диверсантов: лёгкие пружинящие Боба и шаркающие Марка. Он ещё не успел отдышаться после разъяснительного удара Циклопа.
  Дойдя наконец до ряда плацкартных вагонов, Стен принялся вглядываться в их тёмные окна, пытаясь отыскать незанятые койки. Однако разглядеть что-либо с платформы ему не удалось. Стен решил изменить тактику и, увидев первую встретившуюся открытую вагонную дверь, решительно запрыгнул на подножку.
  - Вы куда, мужчина? - обратилась к нему выплывшая из тамбура проводница.
  Она была гораздо моложе той, что встретила диверсантов на Ярославском вокзале Москвы, но в ещё более мятой и уже чем-то заляпанной форме.
  - К вам, хозяйка! - нарочито бодро ответил Стен. - До Печоры возьмёте?
  - А билеты? - Проводница лениво зевнула.
  Её равнодушный ответ убедил Стена, что свободные места в вагоне имеются.
  - Билеты в кассе, - широко улыбнувшись, ответил он. - Только там такая грымза старая сидит, у ней не то что билетов, снега зимой не допросишься. А вы, сразу видно, девушка отзывчивая и не откажете троим обаятельным мужчинам. Мы ж в свою очередь в долгу не останемся. - Стен шагнул вплотную к проводнице, так чтобы так смогла почувствовать его горячее дыхание.
  - У меня свободны только два боковых места: верхнее и нижнее, - с придыханием произнесла та, но от Стена не отстранилась.
  - Моим приятелям больше и не надо. У меня их всего двое. Вот если бы ты ещё нашла для нас с тобой отдельное купе, - добавил Стен, подстраиваясь в такт дыхания проводницы.
  При этом он наклонил голову так, что его губы слегка касались мочки уха молодой женщины. По изменившемуся тембру голоса и, главное, по учащённому дыханию проводницы Стен догадался, что женщина хочет принять его предложение, но в то же время чего-то боится.
  - Только до Печоры? - прежде чем окончательно согласиться, ещё раз уточнила проводница.
  - Только до Печоры. - повторил за ней диверсант.
  - Залезайте, - выдохнула проводница и отступила в глубь тамбура, освобождая дорогу.
  Стен поспешно выглянул из вагона и призывно махнул рукой своим бойцам. Боб и Марк тут же забросили в тамбур все три дорожные сумки и быстро вскарабкались по ступенькам опущенной лестницы. Едва диверсанты поднялись в вагон, как поезд тронулся, и впустившая их проводница тут же подняла складную лестницу, заперла дверь тамбура своим ключом и вошла в вагон. Трое диверсантов двинулись по вагону за показывающей дорогу проводницей. Большинство пассажиров в вагоне уже спали. Лишь несколько припозднившихся компаний вели в темноте приглушённый разговор. То тут, то там из не имеющих перегородок купе в узкий проход плацкартного вагона выставлялись чьи-то пахучие ноги.
  - Ну и вонь, - сквозь зубы процедил Марк, наткнувшись лицом на чей-то не замеченный в темноте грязный носок.
  Стен немедленно отреагировал на эту реплику, ткнув идущего впереди него Марка кулаком в спину.
  - Вот ваши места. - Проводница остановилась возле двух незанятых, расположенных одна над другой боковых полок. Пока Марк и Боб втискивали под нижнюю полку свои сумки, женщина повернулась к Стену и поманила его за собой.
  - Располагайтесь, - приказал диверсантам Стен, а сам шагнул за проводницей.
  Тем же путём, только в обратную сторону, она провела его по своему вагону. Стен шёл за женщиной и думал о том, что наверняка займётся с ней любовью. Тогда, во время первого разговора в тамбуре, он почувствовал, что проводница может ему и отказать. И только намёк на возможность совместного секса сыграл решающую роль в выборе проводницей нужного диверсантам решения. "У бабы, видно чешется между ног, а мужика рядом нет, вот и польстилась на первого попавшегося попутчика, - с усмешкой думал Стен, глядя на крепко сбитую женскую фигуру. - Что ж, от неё, конечно, несёт вагонной грязью и потом, а отнюдь не ароматом свежесорванных лепестков лотоса, как от тайских и филиппинских шлюх, но баба ещё довольно молода, да и дырка у неё такая же, как у прочих. Ну, может, не такая подбритая и ароматизированная".
  - Подожди здесь. - Она обернулась к своему спутнику и, оставив его в тамбуре, вошла в вагон.
  Через несколько минут дверь тамбура открылась вновь, и Стен увидел перед собой радостное лицо проводницы. Она вновь поманила его за собой, но, едва войдя в вагон, остановилась возле двери самого первого двухместного купе с тридцать седьмым и тридцать восьмым место. Проводница быстро открыла дверь и кивком предложила Стену войти. Он не заставил себя ждать и, едва оказавшись в купе, сгрёб проводницу в свои объятия. Женщина только этого и ждала. Она буквально набросилась на Стена и принялась жадно целовать его в губы, стараясь проникнуть языком в рот. Ей нравились грубые ласки, и от своего партнёра она получила именно то, чего желала. Стен двумя руками сорвал с женщины её форменный жакет.
  - Постой! - Проводница подалась назад.
  Но это было вовсе не кокетство. Женщина испугалась, что её партнёр в пылу страсти может разорвать на ней и блузку, поэтому предпочла сама расстегнуть на ней пуговицы. Стен верно истолковал беспокойство проводницы, и, пока та возилась со своей блузой, упал на колени и принялся стаскивать с неё юбку. Эта задача оказалсь отнюдь не простой. Даже расстёгнутая юбка застряла на полных ляжках. Стен с силой дёрнул её за подол. Послышался треск расходящейся по шву ткани, зато и юбка оказалась на полу. Под юбкой женщины оказались потные, не первой свежести трусы и доходящие до ягодиц чулки с широкими резинками. "Эта корова, наверное, думает, что в таком белье она очень сексуальна", - мысленно усмехнулся Стен, запуская ладонь за верхнюю резинку женских трусов. Проводница что-то шептала над его головой. Он не разбирал слов, но старательно мял и тискал жёсткие волосы лобка и раздвигающиеся под ними влажные складки кожи. Подняв глаза вверх, Стен заметил, что женщина освободилась не только от блузки, но и от бюстгальтера. И сейчас над его головой колышутся её мясистые груди с тёмными кружочками сосков. Стен на секунду оставил свою партнёршу, но лишь для того, чтобы расстегнуть "молнию" на своих брюках. Возможно, из-за недельного воздержания, а может быть, просто потому, что уже пресытился искусными, но однообразными в своих ласках и тощими, как тростинки, филиппинскими проститутками, при виде крепко сбитой русской бабы с безразмерными грудями и широким задом Стен ощутил прокатившуюся по его телу волну желания. Его член отреагировал на вид полуголой проводницы мощной эрекцией. И Стен, забыв про сдержанность, дал выход охватившим его чувствам.
  Вскочив с колен, он схватил женщину за ляжки и опрокинул ей на нижнюю полку. Проводница охнула от полученного ушиба и неожиданности, но Стен даже не обратил на её стон никакого внимания. Одним рывком он стянул с женщины трусы и, вновь схватив её за ляжки, раздвинул ноги. Его напрягшийся член легко ворвался в женское лоно. Стен интенсивно задвигал телом, с каждым новым толчком вгоняя своё копьё всё глубже и глубже. Прижатая им к полке женщина утробно застонала, но это уже был стон наслаждения. "Что, сука? Так тебя ещё никто не трахал? - рычал про себя Циклоп, вдавливая стонущую от наслаждения женщину в вагонную полку. - Так знай, как тебе повезло!"

  В предрассветных сумерках практически ничего нельзя было разобрать. Тем не менее проводница, в очередной раз выглянув в окно, повернулась к Стену и сообщила ему усталым голосом:
  - Скоро Печора. Где-нибудь через полчаса приедем.
  - Пора моих приятелей поднимать, - произнёс он в ответ. - А то ещё станцию проспят.
  Он рад был закончить затянувшийся разговор с проводницей, который уже становился для диверсанта опасным. Около двух часов они остервенело занимались сексом, а после этого, как всякую русскую женщину, проводницу потянуло на откровенность и разговоры за жизнь. Стен старался так строить беседу, чтобы в основном говорила его партнёрша, а сам вставлял ничего не значащие фразы. Однако за почти три часа разговора ему тоже пришлось немало выложить о себе. И хотя всё, что он рассказывал, было старательно продуманной легендой, тем не менее Стен отнюдь не горел желанием посвящать кого бы то ни было в факты своей вымышленной биографии.
  - Помоги мне. - Проводница просунула руки в бретельки своего бюстгальтера и повернулась к Стену спиной, предлагая ему застегнуть застёжку.
  Он помог ей, после чего встал с полки и отошёл к двери купе, освобождая пространство, чтобы его партнёрша могла спокойно одеться. К его удивлению, она сделала это довольно проворно. "Наверное, часто трахается в поезде, вот и натренировалалсь", - с усмешкой подумал он, глядя, как проводница закалывает шпильками свои растрепавшиеся волосы.
  - Ну что, пойдём? - обратилась к нему проводница, справившись с волосами.
  - Угу. - Стен кивнул и, отомкнув защёлку, сдвинул в сторону дверь купе.
  В проходе вагона оказалось пусто. Это не имело большого значения, тем не менее Стена обрадовало, что никто не видел, как он выходил из купе вместе с проводницей. В других вагонах им тоже не встретилось ни одного бодрствующего пассажира. Даже припозднившиеся компании устали от своих пустых разговоров и наконец угомонились. Не спали лишь Боб с Марком. Они сидели друг напротив друга на боковой нижней полке, то и дело бросая тревожные взгляды в вагонное окно или в проход между полками. Заметив появившихся в вагоне Стена и проводницу, диверсанты облегчённо вздохнули.
  - Собирайтесь, подъезжаем, - сообщил им Стен и наклонился, чтобы вытащить из-под полки свою набитую снаряжением сумку.
  Поезд как раз начал замедлять ход, приближаясь к железнодорожному вокзалу Печоры. Проводница проводила их до тамбура. Улучив момент, когда приятели её неожиданно подвернувшегося любовника спрыгнули на перрон, она последний раз крепко обняла Стена и пожелала счастливого пути. Стен в ответ чмокнул её в шею и спрыгнул на перрон.
  Оказавшись на железнодорожной платформе, Циклоп тут же вычеркнул свою ночную подругу из памяти.

[Taran]

  После переполненных московских железнодорожный вокзал Южно-Печорска показался Стену чуть ли не пустынным. Однако, вспомнив, что всё железнодорожное сообщение здесь ограничивается единственным пригородным поездом, курсирующим между Ухтой и Южно-Печорском три раза в сутки, Стен решил, что отсутствие пассажиров на вокзале вполне объяснимо. До прокладки железнодорожной ветки, связавшей Ухту и Южно-Печорск, коренные жители города прекрасно обходились и без железнодорожного сообщения. Своим появлением вокзал был обязан исключительно ракетному полку ядерных сил стратегического назначения, разместившемуся в окрестностях Южно-Печорска. Создание стартовых позиций для стратегических ракет, сначала стационарных, а затем и передвижных, потребовало привлечения большого количества тяжёлой строительной техники и громоздкого оборудования, которое можно было перевезти лишь по железной дороге. Вот и протянулась от Ухты до Южно-Печорска стовосьмидесятикилометровая железнодорожная ветка.
  К удивлению Стена, на вокзале оказалось целых две железнодорожных кассы - одна для дальнего, другая для пригородного, местного сообщения. Возле кассы дальнего сообщения в томительном ожидании застыли несколько человек. Окошечко местной кассы было свободно. Стен решительно потащил Юлю туда и сразу же заметил на себе пристальный взгляд местного милиционера. Милиционер стоял в противоположном от Стена углу зала и явно скучал, но при появлении на вокзале диверсанта и его спутницы заметно оживился. Стену даже показалось, что страж порядка собирается подойти к ним. Чтобы избежать этого, он дёрнул Юлю за локоть и зашептал ей в ухо:
  - Повернись направо и с самой очаровательной улыбкой подмигни менту. Ну, живо!
  Заложница колебалась, а милиционер уже сделал шаг в их направлении. И тогда Стен, чтобы заставить девушку повиноваться, щёлкнул её по искалеченному мизинцу. Руку Юли буквально обожгло огнём. Думая лишь о том, чтобы пережитый ужас не повторился, Юля повернулась к милиционеру и, выдавив из себя напоминающую оскал улыбку, прищурила один глаз. Приняв такую улыбку за издевательскую насмешку, милиционер тут же остановился и демонстративно отвернулся, поэтому уже не заметил молящего Юлиного взгляда. Впрочем, девушка смотрела на милиционера всего несколько секунд, так как, добравшись до билетной кассы, Стен развернул её лицом к стене.
  - Пожалуйста, два билета до Ухты, - произнёс он, просовывая в окошечко деньги.
  - Плацкартный, общий? - поинтересовалась кассирша.
  - Общий.
  - Третий вагон. - Кассирша выбросила из окошечка два билета. - Поторопитесь, поезд отправляется.
  - Успеем. - бодро ответил Стен и потащил Юлю к выходу на перрон. На этот раз дежуривший на вокзале милиционер даже не взглянул в их сторону.
  Отправляющийся в Ухту поезд стоял на первом пути. Редкие провожающие махали в окна своим отъезжающим друзьям и родственникам. Проводницы уже поднялись в вагоны, некоторые даже подняли ступеньки, не дожидаясь отправления. Нужно было спешить: поезд мог отойти в любой момент. Сориентировавшись на перроне, Стен быстро зашагал к третьему вагону, увлекая за собой заложницу. Внимательным взглядом Стен прощупывал попадающихся навстречу людей, но никто из них не вызвал у диверсанта подозрений. Даже те, кто оборачивался в его сторону, интересовались исключительно девушкой в откровенной мини-юбке, шагавшей рядом с ним.
  "Стоп! - Взгляд Стена выделил четверых людей в армейской форме, идущих ему навстречу. - Военный патруль: офицер и трое солдат-срочников. Все с оружием. Причём у солдат не обычно принятые при патрулировании штык-ножи, а автоматы. Ну да, вооружились в связи с чрезвычайным розыском. Вот только случайно они оказались на вокзале или это целенаправленный капкан на меня? Если начну первым, сниму весь патруль четырьмя выстрелами. Но открыть огонь - это значит обнаружить себя. Даже если прорвусь с вокзала, возникнет масса других проблем. Куда потом уходить и, главное, как? Нет, затевать перестрелку никак нельзя. Вряд ли это капкан. Пост на въезде я прошёл чисто, без стрельбы. Никто не может знать, что я в городе. К тому же меня ищут одного, а я в компании классной тёлки. Это надо использовать". Стен повернулся к Юле:
  - Приходилось целоваться на ходу? Сейчас попробуешь. Только целуй взасос, и побольше страсти. Давай! - Стен обхватил рот девушки своими губами, но та отшатнулась от него и в ужасе замотала головой.
  - Ты что, с-сука, - прошипел он. - Захотела увидеть свои кишки на асфальте?
  С этими словами диверсант ткнул заложницу в пупок указательным пальцем и, соглнув палец крюком, рванул его вверх. Живот девушки скрутила судорога боли, словно туда воткнули раскалённую спицу. Юля закатила глаза и закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. В голове зашумело, но сквозь этот шум прорвался угрожающий шёпот:
  - Целуй, сука, или сейчас кишки выпущу...
  Юля рефлекторно приоткрыла рот и ткнулась своими губами в подставленные губы Стена.
  - Больше страсти, - шепнул он, вгрызаясь в разомкнутые девичьи губы.
  Стен старался изо всех сил, тем более что изобразить охватившую его страсть было не так уж трудно. Сколько раз он представлял в своём воображении, как срывает с Юли одежду и как затем входит её распростёртое податливое тело. Лаская ладонью Юлины ягодицы и слюнявя её рот своими губами, Стен провёл девушку мимо военного патруля. Все четверо патрульных повернули головы в их сторону, провожая целующуюся парочку завистливыми взглядами. Скосив глаза в сторону, Стен успел заметить, как один из солдат шепнул что-то другому на ухо, тот ответил, и оба хохотнули, продолжая пожирать глазами ладную девичью фигурку. Не размыкая поцелуя, Стен довёл девушку до третьего вагона, втолкнул в тамбур и, запрыгнув следом, сунул билеты в руки вышедшей навстречу проводницы.
  - До Ухты? - поинтересовалас та, мельком взглянув на билеты. - Садитесь на свободные места.
  Миновав тамбур с проводницей, диверсант и его спутница вошли в вагон. Пассажиров в вагоне оказалось немного, и большинство мест было свободно. Стен выбрал купе, в котором сидел лишь один старичок лет шестидесяти, уткнувшийся носом в газету, и втолкнул туда Юлю. В этот момент вагон дёрнулся. От толчка девушка оступилась и едва не упала, но Стен тут же ухватил её за локоть и удержал на ногах.
  - Сядь к окну и сиди тихо, как мышь, - изобразив на лице улыбку, шепнул он на ухо Юле и вслед за ней уселся на противоположную от старичка полку.
  За грязным, давно не мытым окном проплыл перрон с остатками расходящихся провожающих, среди которых Стен разглядел удаляющийся военный патруль. Но никто из патрульных даже не повернул головы в сторону набирающего скорость поезда.

[Taran]

  С позволения пилота подполковник Фёдоров перебрался к нему в кабину и с волнением следил за набегающим морем тайги. Из кабины вертолёта проложенное через тайгу железнодорожное полотно казалось узкой лентой, то появляющейся, то вновь исчезающей за очередной грядой покрытых лесом сопок. Где-то по этому полотну двигался пока ещё невидимый поезд. А в поезде, по размышлению Фёдорова, находился диверсант и убийца, которого ему предстояло обезвредить. Охотник и ускользающий от преследования опаснейший хищник разными путями двигались к одной цели. Хищник достиг её первым...
  За окном вагона показался край сложенной из бетонных плит железнодорожной платформы. Медленно проплыл выкрашенный в зелёный цвет дощатый одноэтажный барак, на фасаде которого Стен прочитал выведенную на белом жестяном щите надпись "Вой-Вож". За ним последовал вытоптанный пустырь, являющий собой привокзальную площадь, напротив которого вагон наконец остановился.
  "Последняя станция, - удовлетворённо подумал Стен. - Дальше покатим без остановок". Он взглянул на сидящую возле окна девушку. Юля, почувствовав на себе его взгляд, испуганно сжалась в комок. Всю дорогу она молча просидела на своём месте, так и не произнеся ни слова. По мнению Стена, такое поведение его молодой спутницы выглядело весьма подозрительно, но старичок, едущий с ними в одном купе, почти всё время дремал, поэтому молчания своих соседей попросту не заметил. Правда, при подходе поезда к Вой-Вожу старичок всё же проснулся, отложил в сторону газету и начал смотреть в окно. Заметив это, Стен недовольно поморщился: "Отоспался, старый хрыч. Сейчас ещё полезет с разговорами". Чтобы избежать этого, он обнял одной рукой Юлю за плечи и, изобразив на лице заботливую улыбку, произнёс:
  - Устала? Так отдохни. Можешь даже поспать. А когда приедем, я тебя разбужу.
  Девушка промолчала. Но стен почувствовал, как по её телу пробежала нервная дрожь. Тогда он силой прижал Юлю к себе и, наклонившись к ней, прошипел девушке в ухо:
  - Навались на меня и притворись спящей. Кому сказал?! Закрой глаза, сука!
  Юля послушно зажмурилась. После пережитого ужаса и боли она готова была сделать всё, что угодно, лишь бы этот страшный человек оставил её в покое...
  Тайга внизу неожиданно расступилась, освободив пространство не только проложенному через неё рельсовому пути, но и небольшому таёжному посёлку с железнодорожной станцией. По мере приближения вертолёта игрушечные коробочки домов приобрели вид и размеры жилых строений. И подполковник Фёдоров, прильнувший к стеклу вертолётной кабины, наконец сумел разглядеть зелёное здание железнодорожного вокзала и стоящий на станции пассажирский поезд.
  - Нужно сесть на пустыре, за вокзалом, чтобы пассажиры не заметили приземлившегося вертолёта, - обратился Фёдоров к пилоту.
  - А болше и негде, - ответил тот. - Только они ведь всё равно вертолёт услышат. Вон как грохочет. - Пилот поднял глаза к крыше кабины, над которой оглушающе рубил лопастями воздух несущий винт.
  "Конечно, услышат! - готов был выкрикнуть Фёдорово. - И тот, кого мы разыскиваем, тоже услышит! Но при любых обстоятельствах мы обязаны его взять!" Выглянув из пилотской кабины, Фёдоров обратился к Кудрявцеву:
  - Женя, как только сядем, сразу к поезду! Одна группа проверяет вагоны, вторая контролирует состав. Если Осокин спрыгнет с поезда, не дайте ему уйти!
  - Ясно. - Кудрявцев кивнул и, повернувшись к своим бойцам, принялся отдавать соответствующие указания.
  - Товарищ подполковник!.. - донёсся из кабины взволнованный голос пилота. - Поезд, похоже, тронулся.
  Фёдоров резко обернулся. Состав действительно тронулся с места. Его тепловоз, выпустив облако сизого дыма, медленно полз вперёд, увлекая за собой прицепелнные к нему вагоны. "Что там произошло, ведь Кожевин обещал задержать отправление? Или на станции не работает связь?" Гадать о причинах случившегося уже не было времени. Ситуация требовала принятия немедленного решения, и Фёдоров подтвердил свой первоначальный приказ:
  - Экстренная посадка! Женя, твоя группа на осмотр поезда! Я к начальнику станции - задержу отправление!
  На этот раз Кудрявцев ответить не успел. У него, как и других бойцов "Каскада", горло перехватил спазм, а желудок вместе с лёгкими рванулся наружу, когда вертолёт по крутой дуге спикировал к земле...
  Поезд тронулся, и немногочисленные торговки, ходившие вдоль состава с бутылками пива и вялеными лещами и воблой, с неохотой отошли от вагонов. Стен с удовольствием бы закусил парой таких рыбин, запивая их предлагаемым пивом, но для покупки нужно было оставить купе и выйти из вагона, что, по мнению диверсанта, являлось неоправданным риском. Он отнюдь не был уверен в том, что в его отсутствие Юля не устроит истерику или не попытается сбежать. Стену уже убедился, что управлять заложницей можно, лишь постоянно внушая ей страх, для чего требовалось его неотлучное присутствие. Он ещё раз взглянул в лицо девушки. Её сомкнутые веки слегка подрагивали. "Нет, пташка, ты меня не обманешь, - с усмешкой подумал Стен. - Стоит чуть ослабить хватку, и ты уже рвёшься на волю. Может быть, кгда я насажу тебя на свой кукан, ты будешь более сговорчивой?"
  Сквозь усиливающийся стук вагонных колёс прорвался посторонний зву. Диверсант мгновенно напрягся, ощутив опасность. Ему показалось, что он слышит знакомый треск вертолётных лопастей. Правда, посторонний звук очень быстро смолк, или это поезд отошёл так далеко, что его не стало слышно. ОДнако возникшее ощущение опасности уже не отпускало. Стараясь не потревожить сидящую с закрытыми глазами Юлю, Стен поднялся со своего места, намереваясь выглянуть в окно. В этот момент поезд резко дёрнулся и остановился. Инерция толкнула диверсанта прямо на девушку. Юля испуганно вздрогнула и открыла глаза.
  - Не пугайся, милая. Сейчас посмотрим, что там произошло, - с ласковой улыбкой на лице обратился к девушке Стен.
  "Начнёт визжать - врежу под дых", - мысленно решил он и, шагнув к окну, рванул на себя оконную раму. Рама опустилась вниз, позволив диверсанту высунуть голову в окно. Впереди он не заметил ничего, что заставило бы машинистов остановить поезд, лишь одни уходящий вдаль железнодорожные пути, зато сзади... Поезд уже отошёл от станции. Однако Стен без труда разглядел оставшуюся позади железнодорожную платформу и бегущих по ней вооружённых людей в камуфляжной армейской форме.
  - Пойдём, Юля, прогуляемся. - Диверсант рывком поставил девушку на ноги и, подхватив с пола, повесил себе на плечо её спортивную сумку.
  Старичок напротив с удивлением посмотрел наних, но Стен, не обращая на него внимания, вытолкнул свою спутницу из купе и потащил по проходу в сторону выхода. Оказавшись в тамбуре, он распахнул промежуточную дверь и вытолкнул Юлю на межвагоную сцепку. Подчиняясь его приказу, она открыла дверь в соседний вагон и после сильного толчка в спину вылетела в его тамбур. Юля давно перестала задумываться над поступками захватившего её бандита, покорно подчиняясь его грубой силе. Он заставлял её бежать за собой - она бежала, заставлял переходить из вагона в вагон - она переходила. Когда в последнем вагоне не открылась входная дверь, Юля даже не удивилась.
  - Эй! Вы куда?! - вслед за пробежавшими по вагону мужчиной и девушкой в тамбур выглянула привлечённая их топотом проводница.
  Она собиралась ещё что-то сказать, но в этот момент Стен схватил её за руку и рывком притянул к себе. А в следующее мгновение в подбородок женщины упёрся ствол пистолета.
  - Заглохни и открывай! - прошипел Стен на уход проводнице и подтолкнул её к запертой двери.
  Та кое-как нашарила в кармане железнодорожный ключ и торопливо отомкнула им дверь вагона. Едва дверь распахнулась, Стен взмахнул пистолетом и ударил его рукояткой по затылку проводницы. Женщина бесчувственно свалилась к его ногам. За спиной диверсанта в ужасе вскрикнула Юля. Стен мгновенно развернулся к ней и, ухватив девушку за руку, вместес ней выпрыгнул из вагона. Юля споткнулась о тело лежащей в тамбуре проводницы и, не устояв на ногах, упала на железнодорожную насыпь. Острые края битого щебня врезались ей в кожу, кромсая не прикрытое одеждой девичье тело. Юля разбила в кровь оба колена и ободрала кожу на животе и на бёдрах. Не выдержав боли, она вновь вскрикнула и поспешно прикрыла рот рукой, испугавшись, что её крик вызовет новую вспышку гнева у похитителя. Бандит действительно злобно взглянул на неё, однако не ударил, а потащил прямо по насыпи к тепловозу...
  Евгений Кудрявцев, обогнав на бегу своих бойцов, первым вылетел на железнодорожную платформу. Платформа оказалась пуста, а на железнодорожном пути, метрах в ста от платформы, маячил торец его последнего вагона. Не задумываясь о том, сумеет ли он догнать уходящий поезд, Евгений бросился за ним. Натужно сопя, следом за своим командиром мчался капитан Бондаренко и прочие бойцы штурмовой группы. До смерти перепугав расходящихся торговок, бойцы "Каскада" пронеслись по платформе. Майор Кудрявцев первым достиг её края и, проигнориовав ведущую к насыпи бетонную лестницу, спрыгнул прямо на шпалы. Снова взглянув на торец последнего вагона, Евгений радостно отметил, что вагон стал заметно ближе, а секундой позже сообразил, что состав стоит на месте. "Отлично! Значит, Батя через начальника станции сумел-таки остановить поезд!" - обрадовался майор. Стремительным рывком Евгений достиг последнего вагона, перепрыгнул через рельс и побежал вдоль состава. Он собирался запрыгнуть в какой-нибудь вагон, но все вагонные двери, как назло, оказались закрыты. Заметив в окне одного из последних вагонов встревоженное лицо проводницы, Евгений остановился и знаками показал ей, чтобы она открыла входную дверь. Но в тот момент, когда проводница, подчинившись его приказу, распахнула дверь, Евгений уловил в начале состава какое-то движение. Всмотревшись, он увидел рослого мужчину, а рядом с ним молодую девушку в разорванной короткой юбке. "Они!" - вспыхнула в мозгу Евгения сигнальная лампочка, прежде, чем он сумел разглядеть свежие ссадины на открытом животе и коленях девушки и заметить пистолет в руке мужчины. Осокин тоже заметил погоню. Он ухватил свою заложницу за руку и, прикрываясь ею, начал отступать к тепловозу. Евгений сорвал с плеча автомат, но стрелять не решился. Его и диверсанта разделяло около восьмидесяти метров, а на таком расстоянии, хотя бы за счёт отклонения пули, можно было попасть в заложницу. Для прицельного выстрела расстояние нужно было сократить, и Евгений бросился к диверсанту. Осокин отреагировал на его бросок двумя выстрелами. Но расстояние оказалось слишком большим и для пистолета "ТТ", и обе выпущенные диверсантом пули прошли мимо.
  Бежать по наклонной насыпи оказалось куда сложнее. Куски щебня то и дело осыпались под ногами, грозясь увлечь за собой и бегущего по ним человека. Но Евгению всё же удавалось сохранить равновесие. Фиксирую взглядом левую руку Осокина с зажатым в ней пистолетом, Евгений мысленно прокручивал варианты огневой схватки с диверсантом. Но совершенно неожиданно для Евгения Осокин вдруг ухватился свободной рукой за поручень на борту тепловоза и в один миг взлетел к кабине машинистов. Он дёрнул за ручку двери, и та сейчас же открылась, заслонив диверсанта от бегущего к нему командира штурмовой группы "Каскада". Зато, взобравшись на тепловоз, Осокин отпустил заложницу. И Евгений что есть сил крикнул оставшейся на насыпи девушке:
  - ПадаЙ!!! Падай на землю!!!
  Но девушка от страха так и не поняла, что от неё требуется. Она даже не попыталась залечь или убежать, а просто стояла на месте, прижав к груди руки...
  Дверь в кабину тепловоза открылась на удивление легко. Эти дурни машинисты даже не удосужились запереть её за собой. Один из них - молодой, очевидно, помощник бросился навстречу. Стен сбил его с ног, ударив по лицу пистолетом. Брызнувшая из его разбитого носа кровь подействовала на обоих. Парень с жалобным воем отполз назад, а старый и вовсе остался на месте, лишь повернул к нему свою насмерть перепуганную физиономию. Воспользовавшись замешательством машинистов, Стен нагнулся к Юле, стоявшей возле тепловоза, и, схватив оцепеневшую от ужаса девушку за волосы, втащил её за собой в кабину. Оказавшись вместе с ней в кабине тепловоза, он оттолкнул её от себя и поспешно захлопнул дверь кабины.
  - Вперёд! - рявкнул Стен, направив пистолет на машиниста, стоящего за пультом управления.
  Однако тот не сдвинулся с места. И тогда Стен, чуть опустив ствол пистолета, нажал на спуск. Выпущенная диверсантом пуля пробила машинисту коленную чашечку. Он вскрикнул от жуткой боли и, чтобы не упасть, вцепился обеими руками в приборную панель.
  - Вперёд, или отстрелю тебе вторую ногу!!! - вне себя от бешенства, взревел диверсант, потрясая пистолетом. - А ты заткнись! - цыкнул он на стонущую Юлю.
  Машинист, лицо которого стало мертвенно-бледным, щёлкнул на приборной панели каким-то тумблером, передвинул пару рычагов, и тепловоз, содрогнувшись всем корпусом, сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее пошёл вперёд. Видя, как набегающее железнодорожное полотно исчезает под колёсами тепловоза, Стен довольно заулыбался. Желая убедиться в собственной безопасности, диверсант сдвинул в сторону боковое стекло и выглянул из кабины тепловоза. Но то, что он увидел, в один миг стёрло торжествующую улыбку с его лица, заменив её злобным оскалом...

[Taran]

  Давясь рвущимся в лёгкие воздухом, Евгений из последних сил нёсся вперёд. Но проплывающие мимо вагоны всё равно обгоняли его. И все двери по-прежнему были закрыты.
  - Женя! Сюда!
  На бегу Евгений оглянулся. Его нагонял один из последних вагонов, а из его открытой двери призывно махал рукой капитан Бондаренко. Поймав подставленную Бондаренко руку, Кудрявцев с его помощью запрыгнул в тамбур и в изнеможении растянулся на полу. Отдышавшись пару секунд, он вновь вскочил на ноги и сообщил:
  - Осокин на тепловозе... Вместе с девушкой... Теперь у него в заложниках ещё и машинисты.
  - Зато мы знаем, где он, - преувеличенно бодро ответил Бондаренко.
  Евгений одобрительно кивнул:
  - Пора наконец взять его.
  Приняв решение, командир штурмовой группы "Каскада" и его заместитель двинулись по вагонам к захваченному диверсантом тепловозу...
  Выразительно покачивая пистолетом, Стен шагнул к помощнику машиниста. Тот в ужасе отшатнулся от него, но упёрся спиной в стену кабины.
  - Я-я не смогу... - заикаясь от страха, пролепетал он.
  - Сможешь. - Стен вдавил ствол своего пистолета парню в грудь. - Отцепишь тепловоз от состава и по крыше вернёшься назад.
  - Я же сорвусь! - воскликнул перепуганный до смерти парень.
  - Или ты сделаешь это, или захлебнёшься собственной кровью, - процедил сквозь зубы диверсант. - Пошёл!
  Он оторвал парня от стены и подтолкнул его к двери кабины. Тот кое-как открыл дверь и, ухватившись руками за металлический жёлоб, идущий вдоль крыши тепловоза, попытался взобраться на крышу. Несколько секунд Стен смотрел на безуспешные попытки парня, затем подошёл к нему и, ухватив рукой за гону, впихнул его на крышу тепловоза.
  Однако узнать, отцепил ли помощник машиниста тепловоз от состава, можно было лишь визуально. Стоя перед открытой дверью, Стен оглянулся назад. "Так, девчонка до смерти перепугана и будет сидеть тихо как мышь, а машинист? Может, для спокойствия грохнуть его, всё равно с открытой раной он долго не протянет? Нет. Минимум полчаса он ещё проживёт. Да и мне пригодится, чтобы остановить тепловоз. Прыгать с него на такой скорости форменное самоубийство. Так что, старый, живи пока". Диверсант шагнул к машинисту и ребром ладони ударил его в основание черепа. Глаза машиниста закатились, рот приоткрылся, тело начало заваливаться на бок. Но Стен ухватил машиниста за шиворот и, как куль, опустил его на пол кабины. Нанесённый диверсантом удар гарантировал у жертвы потерю сознания, как минимум, на двадцать минут.
  - Тебе тоже приложить? - Стен перевёл взгляд на забившуюся в угол девушку.
  Юля в ужасе замотала головой.
  - Тогда сиди тихо. Я скоро.
  Разобравшись с заложницей, Стен вернулся к открытой двери. Ухватившись руками за жёлоб на крыше, он легко взобрался на тепловоз и чуть не задохнулся от ярости, увидев, что помощник машиниста ничком лежит на тепловозе, обхватив руками его покатую крышу. Диверсант пнул парня ногой, заставив встать и перейти по крыше к краю тепловоза. Но и пройдя по крыше, парень никак не хотел спускаться на сцепку между тепловозом и первым вагоном, и Стену пришлось вновь пригрозить ему пистолетом. Лишь после этого помощник машиниста спустился вниз и принялся расцеплять тормозные шланги. Он довольно быстро справился со шлангами и взялся за сцепной механизм. Стен, оставшись на крыше тепловоза, с нетерпением следил за его движениями.
  Перед последним тамбуром головного вагона столпились пассажиры.
  - Жива? Нет? Проверьте пульс... - долетели до Кудрявцева их приглушённые голоса.
  Евгений бросился вперёд, грубо расталкивая оказавшихся на пути людей. Прорвавшись к тамбуру, он увидел лежащую на полу женщину в форме проводницы.. Под её головой растеклась лужа крови. Евгений присел возле неё и приложил палец к сонной артерии. Боль, тисками сжавшая его сердце, отпустила. Под пальцем явственно ощущался пульс. Проводница была жива. Евгений слегка приподнял её голову и быстро осмотрел рану.
  - Ничего серьёзного! Содрана кожа, но череп не пробит! - объявил он набившимся в проход пассажирам. - Вынесите её из тамбура. Устройте в каком-нибудь купе и найдите врача - пусть обработает и перевяжет рану!
  Как только пассажиры вынесли тело проводницы и освободили тамбур, Кудрявцев повернул ручку центральной двери тамбура, пытаясь её открыть, но дверь не поддалась.
  - Надо было поискать у проводницы ключ, - заметил за его спиной Бондаренко.
  - Обойдёмся.
  Евгений отступил на шаг от двери и, прицелившись из автомата в дверной замок, нажал на спуск. Короткая очередь вышибла ригель замка и распахнула дверь. А за дверью., прямо на сцепке, соединяющей вагон с тепловозом, Евгений увидел молодого парня в форме железнодорожника. Напуганный выстрелами, парень вздрогнул, дёрнул за какой-то рычаг и едва не рухнул под колёса поезда. Евгений молниеносно рванулся вперёд и, поймав парня за руку, изо всех сил дёрнул его на себя, втаскивая в вагон. В этот момент откуда-то сверху прогремел выстрел, за ним второй, и сейчас же ответил длинной очередью автомат Бондаренко. Евгений обернулся и увидел, что его друг, зажимая локтем правый бок, палит по тепловозу.
  - Там Осокин... На крыше, - через силу произнёс он.
  Евгений понял, что Бондаренко трудно говорить, и увидел, как его камуфляжный комбинезон на правом боку быстро пропитывается кровью. Он хотел помочь другу, но тот остановил его руку:
  - Я в порядке. Достань его... Быстрее. Уходит...
  Евгений оглянулся на тепловоз и лишь тогда понял, о чём говорил Бондаренко. Сцепки, соединяющей тепловоз с пассажирскими вагонами, больше не существовало. Между её разомкнутыми звеньями образовался метровый разрыв, который постепенно увеличивался.
  - Помоги моему другу! - крикнул Евгений спасённому помощнику машиниста и, оттолкнувшись ногой от края вагона, прыгнул на тепловоз.
  Он ударился грудью о покатый борт тепловоза и заскользил вниз, судорожно царапая ногтями и подошвами кроссовок по стальной обшивке локомотива. Обломав несколько ногтей и разодрав в кровь пальцы, он всё же зацепился левой рукой за стык приваренных друг к другу листов обшивки. Задержав дыхание, он уже уверенно встал ногами на локомотивную сцепку.
  Отцепленный состав остался далеко позади. Оглянувшись назад, Евгений даже не смог разглядеть лиц выглядывающих из вагона людей.
  Переведя дух на обретённой точке опоры и наметив себе выступающие фрагменты обшивки, за которые можно было ухватиться руками или опереться ногами, он начал взбираться на крышу тепловоза. Когда до крыши оставалось уже менее метра, Евгений вытянул из-за спины свой автомат, снял его с плеча, ухватил оружение за пистолетную рукоятку одной рукой, молниеносно поднял над крышей и, нажав на спуск, пвёл стволом из стороны в сторону. Выпустив длинную очередь, Евгений сам вынырнул из-за борта, готовясь перевести огонь на залёгшего на крыше диверсанта. "Надстройки... Кожух воздухозаборника..." Взгляд командира штурмовой группы стремительно пробежал по крыше тепловоза от заднего борта до кабины машинистов. Крыша оказалась пуста. Осокин вернулся в кабину. Евгений понял, что вместо открытого боя с диверсантом, на который он мысленно настроился, ему предстоит не менее жестокая схватка за жизни захваченных Осокиным заложников. Осознав это, Евгений начал осторожно продвигаться по крыше к кабине тепловоза. Несколько часов назад он точно так же пробирался по крыше ракетного тягача. Но тогда в кабине не было заложников, да и управляющий тягачом диверсант был куда менее опасен, чем его нынешний противник.
  Добравшись до переднего края крыши, Евгений улёгся на живот и, свесившись с борта тепловоза, попытался дотянуться до ручки кабинной двери. Но дверь оказалась расположена слишком низко, и все его усилия оказались тщетными. "Может, залечь на крыше и дождаться, когда Осокин сам спрыгнет с тепловоза, стреножить очередью по ногам и взять без всякого риска? - мелькнула в голове рациональная мысль, но он сейчас же отогнал её от себя. - Нет! Ждать нельзя. Прежде чем покинуть тепловоз, он убьёт и девушку, и машиниста. Атаковать Осокина нужно сейчас, пока он не убил заложников". Евгений оглянулся, ища иной путь в кабину машинистов, помимо запертой двери. Его взгляд остановился на разделённом металлической перегородкой лобовом стекле локомотива. Оценив ширину стекла, Евгений решил, что смог бы протиснуться в оконный проём. Проникновение в кабину машинистов через лобовое стекло несущегося на полной скорости тепловоза, да ещё с упреждением ожидающего нападения диверсанта, казалось совершенно невероятным. Но всё же Евгений решил, что сумеет реализовать свой сумасшедший план.
  Вновь отстегнув от своего автомата ремень, он обвязал его вокруг манипулятора стеклоочистителя, установленного над лобовым стеклом кабины машинистов. Захлестнув другой конец ремня вокруг кисти левой руки, Евгений встал на край крыши, спиной вперёд, и прицелился из автомата в оказавшееся под ним лобовое стекло тепловозной кабины. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, он нажал на спуск и, увидев, как разваливается выбитое выстрелами стекло, прыгнул вниз, целясь ногами в ощерившуюся осколками оконную нишу...
  С пистолетом, поднятым стволом вверх, Стен застыл посреди кабины. Такого просто не могло быть, ведь он своими глазами видел, как помощник машиниста, прежде чем боец спецназа втащил его в вагон, разомкнул сцепку. Тепловоз отцепился - и вагон начал отдаляться от него. Значит, те двое спецназовцев, которые выбили дверь вагона, никак не могли попасть на тепловоз. Одного из них он ранил (жаль, не убил), причём ранил серьёзно. Вот второго достать не успел. "Ну так что с того?! Пусть живой и здоровый, но он остался в вагоне! В отцепленном вагоне! Каким бы асом он ни был, ему не попасть на тепловоз! Но, чёрт возьми! Что же означают эти звуки на крыше?! - Стен взглянул на стоящую в метре от него Юлю. - Девчонка, похоже, ничего не слышит. - Диверсант перевёл взгляд на лежащего без движения машиниста. - Старик всё ещё в отключке. Так, может, мне просто показалось и у меня от напряжения едет крыша?"
  В этот момент откуда-то сверху ударил автомат, и вся кабина мгновенно наполнилась грохотом выстрелов. Стен инстинктивно пригнулся, спасаясь от невидимых пуль, и пропустил момент, когда в рассыпавшееся лобовое стекло ногами вперёд влетел человек. Диверсант тут же развернулся к окну и нажал на спускЮ посылая в несуществующее лобовое стекло две пули. Но человек, ворвавшийся в кабину, уже оказался на полу...
  Ноги провалились в пустоту кабины. "Оконный проём! - Евгений едва успел отвернуть лицо от застрявшего в раме остроконечного осколка стекла. Осколок царапнул по шее, разрезав воротник десантного комбинезона. - Кресло машиниста - пустое! Всё!" Евгений упал на согнутые ноги. Инерция швырнула его на пол, но в падении он успел окинуть взглядом узкое пространство тепловозной кабины. Осокин стоял посредине, но, мгновенно развернувшись к окну, дважды выстрелил и... опоздал. Промазал! Но сам тут же ушёл в сторону и, схватив за руку девушку (на свою беду она оказалась слишком близко к нему), поставил её перед собой, прикрывшись заложницей. Не поднимаясь с пола, Евгений перекатился к нему и ногой подбил ноги девушки. Она упала, открыв верхнюю часть туловища диверсанта. Евгений мгновенно поймал в прицел его левую руку, в которой Осокин сжимал пистолет, и нажал на спуск. Сухо щёлкнул спусковой механизм, но ударник сработал вхолостую. В магазине кончились патроны...
  Стен увидел нацеленный на себя автомат, заметил, как дёрнулся его ствол. Но выстрел, который должен был последовать за этим, так и не прозвучал. Стен проворно направил на противника пистолет и только тогда узнал его. Перед ним был его бывший сослуживец Евгений Кудрявцев - любимчик Фёдорова, также возглавлявший одну из штурмовых групп "Каскада"...
  Диверсант лишь на мгновение промедлил с выстрелом. Но этого мгновения как раз хватило Евгению, чтобы ударить носком кроссовки по его кистевому суставу и выбить из руки Стена пистолет. После этого Евгений откатился в сторону и, вскочив на ноги, встал в боевую стойку. Его противник хищно оскалился. Он даже не попытался подобрать с пола выбитый из руки пистолет, а вместо этого молниеносным движением выдернулиз пристёгнутых к поясу ножен обоюдоострых метательный нож. Собственный боевой нож Евгения находился в застёгнутых ножнах, под полой его десантной куртки, что было равносильно его отсутствию: добраться до ножа майор уже не успевал. Но и штурмовой автомат с расстрелянным магазином в его руках тоже являлся грозным оружием рукопашного боя.
  Два бойца, вооружённые один ножом, второй - разряженным автоматом, застыли друг перед другом, готовясь к броску. Осокин ударил первым, целясь остриём ножа в грудь Кудрявцева. Евгений отбил автоматом его выброшенную вперёд руку и тут же получил мощнейший удар кулаком в лицо. Первый выпад Осокина оказался ложным, зато удар в переносицу должен был сразить противника наповал. Но Евгений успел наклонить голову и подставить под кулак Осокина собственный лоб, чем спас свою жизнь. Однако удар диверсанта сбил его с ног и опрокинул на спину. Продолжая атаку, Осокин взмахнул ножом, целясь Евгению в горло. Тот прикрыл горло правой рукой, и лезвие ножа до кости рассекло подставленный локоть. Хлынувшая из раны кровь брызнула Евгению в лицо. Увидев залитое кровью лицо своего врага, Осокин хищно оскалился:
  - Мне даже не нужно добивать тебя Я могу просто наблюдать, как ты истечёшь кровью. Жаль, что этого не увидит твой опекун и покровитель - Фёдоров. Он же вечно опекал тебя. Не пойму только - за что. Ведь ты всегда был слабее меня. Таким и остался.
  - А ты, мразь, остался мародёром, грабителем и убийцей, - теряя силы, выдохнул Евгений в лицо Осокину.
  Глаза диверсанта злобно сверкнули. Ударом ноги он распластал руку Евгения и, наступив на неё, прижал к полу. Убийца уже замахнулся своим ножом, намереваясь вонзить его остриё в горло Кудрявцеву, и в этот момент за его спиной раздался выстрел. Осокин вздрогул всем телом. Его занесённая для завершающего удара рука бессильно повисла. Он медленно повернулся на своих подгибающихся ногах, и тогда Евгений увидел позади Осокина девушку, направившую на диверсанта его же собственный пистолет...
  Юлю охватила нервная дрожь. Её руки тряслись от напряжения. Костяшки пальцев побелели. За пережитый страх, боль и унижение - за всё, что ей пришлось вынести, за гибель людей она изо всех сил мстительно давила на спусковой крючок. Девушка готова была расстрелять в спину мучившего её бандита все оставшиеся в его пистолете патроны, но её сведённый судорогой указательный палец намертво застыл на спусковом крючке. А бандит уже обернулся. Юля увидела его холодные, полные нечеловеческой злобы глаза и в ужасе закричала. Бандит шагнул к ней и, вытянув в её сторону ркук с ножом, прошипел:
  - С-сука...
  Юля увидела направленный на себя нож, с лезвия которого ещё капала кровь. Одна капля упала девушке на ногу. Юля попыталась отползти, но её парализовал страх. А убийца всё ниже и ниже наклонялся к ней и вдруг... грузно упал к ей ногам.
  Юля ещё продолжала кричать, когда дравшийся с бандитом человек перевернулся на бок и подполз к нему. Он осмотрел спину бандита, пощуапал что-то на его шее и произнёс:
  - Всё кончилось. Он мёртв.
  - Мёртв? - Юля не поверила услышанному. Страшный человек, в одно мгновение вырвавший ей ноготь, не мог так просто умереть.
  - Мёртв, - повторил Евгений. - Ты застрелила его.
  У девушки задрожали губы. Евгений понял, что сейчас с ней случится истерика, и энергично потряс ей за плечо. Встряска подействовала. В всяком случае, девушка не закричала, а взглянула на него вполне осмысленно.
  - Что с машинистом? - Кивком Евгений указал на лежавшего без сознания железнодорожника.
  - Не знаю. - Юля мотнула головой. - Он выстрелил ему в ногу, а потом ударил.
  Евгений переполз к машинисту. Силы стремительно покидали его. "Похоже, перерезана вена", - мысленно заметил он, заставляя себя держаться. Машинист был жив. Во всяком случае, у него на шее прощупывался пульс. Евгений потряс его за плечо, после чего машинист открыл глаза.
  - Как остановить тепловоз? - Стараясь говорить внятно, спросил у него Евгений.
  Несколько секунд машинист удивлённо смотрел на незнакомого человека, потом произнёс:
  - Там, на консоли, кнопка экстренного торможения.
  - Помоги мне встать! - крикнул девушке Евгений, понимая, что без посторонней помощи ему уже не подняться.
  Та сейчас же бросилась к нему и, ухватив за здоровую руку, стала поднимать с пола. К удивлению Евгения, она оказалась довольно сильной и смога поставить его на ноги. Евгений отыскал на приборной панели тепловоза кнопку аварийного тормоза и, дотянувшись до неё, нажал. В следующее мгновение инерция толкнула его на приборную панель, но девушка, обхватив его руками за грудь, помогла удержаться на ногах. Евгения оглушил металлический лязг заблокированных тормозными накладками колёс тепловоза. Но сквозь этот скрежет он уловил едва различимый треск лопастей нагонявшего тепловоз вертолёта. "Ну вот и всё", - облегчённо подумал Кудряцев и, теряя сознание, упал на руки поддерживающей его девушки...
  По лестнице в кабину тепловоза торопливо поднялся подполковник Фёдоров. Двое опередивших его бойцов "Каскада" стрательно бинтовали раненую руку своего командира. Машинист тепловоза сидел на полу кабины, вытянув перед собой простреленную ногу. Он был в сознании, но невероятно бледный и прижимал к ране поданный ему кем-то из "каскадовцев" медицинский индивидуальный пакет.
  - Быстрее заканчивайте перевязку и помогите машинисту! - приказал бойцам Фёдоров.
  - Уже заканчиваем, Иван Захарович, - ответил один из них.
  Фёдоров повернулся к Юле, которая стояла в углу кабины и нервно мяла пальцы рук. Между ним и девушкой на полу кабины лежало тело Осокина. Пока не проявилось трупное окоченение, диверсанта следовало обыскать, но Фёдорову не хотелось к нему прикасаться. Он лишь мельком глянул на входное пулевое отверстие напротив левой лопатки Осокина и, брезгливо перешагнув через труп, подошёл к девушке.
  - Юля, - обратился к ней Фёдоров. - Вас ведь зовут Юля?
  - Д-да. - Девушка кивнула.
  - А меня - Иван Захарович. - Фёдоров попытался улыбнуться, но, заметив скомканную окровавленную повязку на левом мизинце девушки, так и не смог это сделать. Вы молодец, Юля. - Вместо улыбки он подошёл к девушке и обнял её за плечи. - Вы всё правильно сделали. Вы спасли жизнь многим людям, в том числе и себе.
  Девушка вдруг всхлипнула и, уткнувшись лицом в его плечо, совершенно по-детски разревелась. Она долго плакала навзрыд, а Фёдоров всё это время молча стоял рядом и гладил Юлю по волосам.

[VladMihey]

Но ведь можно проехать пароходом или поездом тысячи миль из страны в страну, от одного отеля до другого, и ни на минуту не ощутить, что это значит — странствия. Странствовать — значит изведать неожиданные приключения, исследовать новые места, оставлять позади милю за милей, неутомимо радоваться всему, что уже радовало тебя не раз и открывать все новые источники наслаждений. Вот почему так ужасен туризм: приключения, исследования и открытия он втискивает в условные рамки, отмеряет, отвешивает, раскладывает по полочкам — и это нелепо и бессмысленно. Приключения — это значит, что с тобой может случиться что-то такое, чего не ждешь. Открытия — значит, ты испытываешь что-то такое, чего прежде никогда не испытывал. Но разве возможны какие-то приключения и открытия, если ты позволяешь кому-то другому — а особенно бюро путешествий! — все устроить по заранее составленному расписанию? Важно ведь не то, что видишь новые красивые места, важно, что видишь их сам. И если хочешь чувствовать, что позади остается миля за милей, иди пешком. Отшагай за три недели триста миль — и куда полнее изведаешь дух странствий, увидишь и испытаешь несравнимо больше удивительного и прекрасного, чем если проедешь тридцать тысяч миль поездом или пароходом.

Ричард Олдингтон. «Смерть героя».

[Taran]

Жесть, до чего же бредовая книга....

[VladMihey]

Жесть, до чего же бредовая книга....

Ну это как сказать. С одной стороны - бред алкаголика, с иной - философия на СССР, в  котором отрицали религию. Я недавно перечитал и честно, понял гораздо меньше, чем когда изучал в институте

[Tardis]

Когда-то читала повесть Александра Власова "Мандат" и там есть эпизод, когда главный герой, парнишка Глеб едет в неуправляемой теплушке. Ууух, я эту главу до дыр зачитала! )))
https://profilib.com/chtenie/67429/aleksandr-vlasov-o-smelykh-i-otvazhnykh-11.php

[Taran]

Люто!

[VladMihey]

А те­перь я рас­ска­жу про са­мый свет­лый эпи­зод на­ших от­но­шений. Про по­ез­дку в Свер­дловск. Ког­да оп­ре­делён­ное ли­ричес­кое рас­по­ложе­ние ду­ха, мы вспо­мина­ем об этом пу­тешес­твии. Очень спон­танном и очень ро­ман­тичном. Мо­жет это и объ­яс­нит по­чему я на­хожусь здесь, в Пе­тер­бурге...
Юра вер­нулся в Уфу с ка­кой-то пи­тер­ской ту­сов­ки или фес­ти­валя, где поз­на­комил­ся с му­зыкан­та­ми «Ур­фин Джю­са» и дру­гих свер­дловских групп. В то вре­мя он был уже дос­та­точ­но по­пуля­рен, имел собс­твен­ный маг­ни­то­аль­бом «Пе­рифе­рия». Его приг­ла­сили в Свер­дловск. Прос­то так. А он та­кой – всё бы толь­ко ку­да-ни­будь ехать, уз­на­вать. В тот раз всё ре­шилось эле­мен­тарно: я прос­то заг­ля­нул к не­му и ус­лы­шал пред­ло­жение:
– По­еха­ли-ка дня на три, а то и на не­дель­ку в Свер­дловск. Ме­ня приг­ла­шали ре­бята, пос­мотрим как там му­зыкан­ты жи­вут.
До­ма я нап­лёл же­не что-то про «ша­баш­ку» – тог­да этот спо­соб за­раба­тыва­ния де­нег был весь­ма рас­хо­жим. Соб­рался, взял одеж­ду. Шмот­ки при вы­ходе спря­тал за ба­тарею да не очень удач­но – же­на наш­ла и всё рас­ку­сила... Ку­пили на вок­за­ле бу­тыл­ку «Га­вана-клуб», се­ли в пос­ледний, об­щий, ва­гон и от­пра­вились. По­езд идет мед­ленно. Пос­матри­ва­ем в ок­но. На­род раз­гля­дыва­ем. По­кури­ва­ем. По­тихо­неч­ку по­пива­ем... Уже под ут­ро. Све­та­ет. По­езд ос­та­новил­ся. И за­мер. Сто­ит, сто­ит... Кто его зна­ет, за­чем сто­ит... И та­кая по­года! И Ураль­ские го­ры. С од­ной сто­роны ог­ромная кра­сивая ска­ла. С дру­гой – бе­режок. И реч­ка гор­ная жур­чит. И за­рос­ли ка­кой-то буй­ной тра­вы, кус­тов...
– А да­вай ис­ку­па­ем­ся?!
– Бе­жим!
Го­рит крас­ный све­тофор. Весь ва­гон спит – толь­ко храп сто­ит. Та­кая ти­шина! И душ­но – ле­то... Вы­лез­ли, ис­ку­пались. Про­вод­ни­цы:
– Что это вы на­дума­ли?
– Да вот жар­ко...
Уш­ла спать. Ещё ис­ку­пались. Юра:
– Да­вай что-ни­будь при­дума­ем? Цве­тов всем нар­вём...
Нар­ва­ли мы охап­ки тра­вы, ка­ких-то цве­тов, все­го-все­го. Ва­гон спал. На каж­дый сто­лик при­нес­ли по охап­ке цве­тов. Весь ва­гон зас­те­лили тра­вой, ло­пуха­ми. И та­кой аро­мат трав на­пол­нил всё! Преж­де-то по­нят­но чем пах­ло... Се­ли. Ещё вы­пили. По­езд по­тихонь­ку тро­нул­ся. За­вали­лись на свои бо­ковые пол­ки, ус­ну­ли. Прос­ну­лись ког­да уже подъ­ез­жа­ли к Свер­дловску. На­род вок­руг ни­чего по­нять не мо­жет: за­сыпа­ли как обыч­но, а прос­ну­лись все в цве­тах, тра­ва под но­гами. Все не­до­умен­но: «От­ку­да взя­лось?» Вот так бы­ло. Осы­пали мы всех цве­тами. Кто ню­хал, кто на пол стря­хивал...

(рассказывает В.Дворник, из книги «Империя ДДТ», 1985-1998 г.)
   
В ЛУ­ЧАХ СЛА­ВЫ "МА­ЛЕНЬ­КОЙ ВЕ­РЫ", ИЛИ СЛО­МАН­НЫЙ ТЕ­ЛЕВИ­ЗОР
ПО­ЕЗД
Сдав ве­щи в ка­меру хра­нения Се­вер­но­го вок­за­ла в Па­риже, ма­ма, креп­ко дер­жа ме­ня за ру­ку, пош­ла по плат­формам ис­кать, от­ку­да от­прав­ля­ет­ся наш по­езд, ко­торый от­ве­зет нас до­мой.
[/size]Мне пять лет. На ще­ке све­жий ли­ловый шрам. Нес­коль­ко дней на­зад, в Мад­ри­де, док­тор снял с не­го швы. Это бы­ло не боль­но, но про­тив­но.
[/size]На ули­це стем­не­ло. Ма­ма на ис­пан­ском за­дава­ла воп­ро­сы сто­ящим у ва­гонов лю­дям. Ей что-то от­ве­чали по-фран­цуз­ски. Фран­цуз­ский язык мы не по­нима­ли. Поп­лу­тав та­ким об­ра­зом не­кото­рое вре­мя, ма­ма по­чему-то выб­ра­ла са­мый, на мой взгляд, неп­ривле­катель­ный ва­гон и за­чем-то бод­ро в не­го по­лез­ла. Я, ес­тес­твен­но, за ней.
[/size]Как толь­ко мы очу­тились в без­людном там­бу­ре, ва­гон вдруг кач­нулся и мед­ленно по­ехал. Зас­ту­чали ко­леса. По­ка ма­ма со­об­ра­жала, что слу­чилось, по­езд наб­рал ход.
[/size]И вот мы едем. Без ве­щей. Не­из­вес­тно ку­да. А в че­мода­не на вок­за­ле ос­та­лась моя лю­бовь и гор­дость — моя не­наг­лядная кук­ла с длин­ны­ми во­лоса­ми в кос­тю­ме Зо­луш­ки, ког­да она бы­ла еще за­мараш­кой, а не прин­цессой, с нас­то­ящей ме­тел­кой, за­жатой в ку­лач­ке, — по­дарок ис­пан­ских родс­твен­ни­ков. Мысль о том, что я ни­ког­да ее боль­ше не уви­жу, раз­ры­ва­ет мне сер­дце. И я на­чинаю от­ча­ян­но орать, звать ее, как буд­то она мо­жет выр­вать­ся из сво­его душ­но­го, тря­поч­но­го пле­на, из че­мода­на, ку­да ее за­суну­ли.
[/size]В мо­ей жиз­ни бы­ли две страш­ные ис­те­рики. Пер­вая — в три го­да в дет­ском са­ду, ког­да вос­пи­татель­ни­ца нес­пра­вед­ли­во выг­на­ла ме­ня ночью из спаль­ни в раз­де­вал­ку, ска­зав, что но­чевать я бу­ду там, сре­ди шкаф­чи­ков, по­тому что не умею се­бя вес­ти. Я ры­дала, но я кон­тро­лиро­вала си­ту­ацию. Я зна­ла, что орать на­до гром­че, за­икать­ся от слез, тог­да, мо­жет быть, вос­пи­татель­ни­ца сжа­лит­ся и от­ве­дет ме­ня об­ратно к ре­бятам. Но сей­час от­ча­яние мое бе­зыс­ходно. Ник­то не мог мне по­мочь вер­нуть мое сок­ро­вище.
[/size]Ва­гон был по­лупус­той. Ма­ма вош­ла в ку­пе, по­сиде­ла там ка­кое-то вре­мя, со­бира­ясь с мыс­ля­ми. Я ора­ла. По­том ма­ма ре­шила вер­нуть­ся в там­бур.
[/size]В ко­ридор выш­ли прив­ле­чен­ные мо­ими воп­ля­ми пас­са­жиры. Мо­лодая жен­щи­на про­тяну­ла мне шо­колад­ку. Я не взя­ла. Я ора­ла на ис­пан­ском язы­ке: "Зо­луш­ка! Зо­луш­ка! — И до­бав­ля­ла по-рус­ски: — Ы-Ы-Ы-Ы..."
[/size]По­явил­ся кон­тро­лер в чер­ной фу­раж­ке с длин­ным ко­зырь­ком и в оч­ках. Ма­ма к не­му. Но он ни­чего не слы­шит! Он рас­те­рян­но по­казы­ва­ет на ме­ня и по­жима­ет пле­чами, да­вая по­нять, что в та­кой об­ста­нов­ке раз­го­вари­вать бес­по­лез­но.
[/size]А по­езд все едет и едет. Ко­леса сту­чат. За ок­на­ми тем­но. И единс­твен­ная от­ра­да мо­ей жиз­ни всё даль­ше и даль­ше от ме­ня. Мож­но бы­ло бы на­де­ять­ся на па­пу. Но па­па в Мос­кве, и уви­жу ли я его ког­да-ни­будь — не знаю, по­тому что по­езд едет так быс­тро и не­из­вес­тно ку­да.
[/size]Вок­руг все го­ворят на фран­цуз­ском! Мы как на дру­гой пла­нете. Буд­то бы нас ук­ра­ли иноп­ла­нетя­не. И что же нам де­лать? Зо­луш­ка, моя Зо­луш­ка, по­моги же нам как-ни­будь!
[/size]По­езд ос­та­новил­ся на ка­кой-то ма­лень­кой стан­ции. Мы выш­ли из это­го прок­ля­того ва­гона. По­езд у­ехал. Что даль­ше? Где мы? Вок­руг тем­но­та и без­лю­дие.
[/size]Пром­чался на су­мас­шедшей ско­рос­ти оди­нокий теп­ло­воз, под­няв с ас­фаль­та му­сор и наб­ро­сав мне в гла­за пес­ча­ной пы­ли.
[/size]Мы идем к зда­нию стан­ции. На­ходим ком­натку, где си­дят слу­жащие. Ма­ма опять на­чина­ет го­ворить по-ис­пан­ски, пы­та­ясь объ­яс­нить, что с на­ми слу­чилось. Они вя­ло смот­рят на нее, со­вер­шенно не вру­ба­ясь в ее ле­пет. На­конец один из них ку­да-то вы­ходит и воз­вра­ща­ет­ся с вы­соким, чер­но­воло­сым, спо­кой­ным, му­жес­твен­ной кра­соты муж­чи­ной. Я за­пом­ни­ла его на всю жизнь! Это был принц, прис­ланный Зо­луш­кой. Это был ис­па­нец, по­дав­ший­ся из ни­щей в те го­ды Ис­па­нии на за­работ­ки в бо­гатую со­сед­нюю Фран­цию.
[/size]Я за­мол­ча­ла. Он выс­лу­шал мою ма­му, поз­во­нил в Па­риж на вок­зал, спро­сил на­ши но­мера в ка­мере хра­нения. По­том ска­зал, что наш по­езд про­ез­жа­ет эту стан­цию и сто­ять он бу­дет на ней три ми­нуты, за это вре­мя нам на­до ус­петь взять у ма­шинис­та на­ши че­мода­ны и сесть в наш ва­гон.
[/size]Из Па­рижа в Мос­кву хо­дит один ва­гон, ко­торый пе­рецеп­ля­ли в раз­ных стра­нах к иду­щим на вос­ток по­ез­дам. По­тому этот ва­гон обыч­но был пос­ледним.
[/size]Как за три ми­нуты мы до­бежа­ли от ма­шинис­та до пос­ледне­го ва­гона с тя­желен­ны­ми че­мода­нами, я пом­ню смут­но. Ка­жет­ся, ма­шинист по­пал­ся со­об­ра­зитель­ный — он прос­то вы­кинул на­ши ве­щи, по­ка тор­мо­зил, как толь­ко уви­дел нас на плат­форме. По­тому мы про­бежа­ли, на­вер­ное, по­лови­ну сос­та­ва...
[/size]Мо­жет быть, бла­года­ря это­му слу­чаю я очень ос­то­рож­на и ста­ра­юсь не со­вер­шать оп­ро­мет­чи­вых пос­тупков. Но од­но я ус­во­ила на всю жизнь: пя­тилет­ние де­ти дол­жны си­деть на да­че в Под­московье, на све­жем воз­ду­хе, а не пу­тешес­тво­вать по Ев­ро­пе с бес­толко­выми ма­теря­ми.
[/size]Моя меч­та бы­ла во­дить трам­ваи. Очень мне нра­вилось в них ез­дить, да и пла­тили ва­гоно­вожа­тым по тем вре­менам при­лич­но. А вмес­то это­го я пош­ла во ВГИК. И то толь­ко по­тому, что он рас­по­ложен не­дале­ко от до­ма. И ро­дите­ли то­же хо­тели...
[/size]Мне нра­вит­ся вы­ращи­вать цве­ты на све­жем воз­ду­хе. Но боль­шую часть жиз­ни мне при­ходит­ся про­водить в оди­ночес­тве с бе­лым лис­том бу­маги пе­ред гла­зами. И вот уже "Ма­лень­кая Ве­ра" со мной мно­го лет, и дру­гие ве­щи на­писа­ны. И куп­лен боль­шой дву­хэтаж­ный дом, в ко­тором я мо­гу жить, но не жи­ву...
[/size]И как из­ба­вить­ся от глу­хого от­ча­яния, ко­торое по­рой ох­ва­тыва­ет ме­ня? И как буд­то сно­ва, креп­ко дер­жа за ру­ку, ме­ня са­жа­ют в по­езд, ко­торый не­сет­ся не­из­вес­тно ку­да.

[/size](Хмелик М.А., 2006 г.) Поп­ро­сил Алек­сан­дра Град­ско­го под­робно по­ведать об ис­то­рии, ко­торую ми­мохо­дом упо­мянул мне Буй­нов в на­шем раз­го­воре.– Что за скан­дал слу­чил­ся в Гусь-Хрус­таль­ном? С Буй­но­вым...– Мы с ним в Гусь-Хрус­таль­ном пош­ли ку­пать­ся на не­боль­шое озер­ко. А ос­новной кол­лектив в это вре­мя мог быть где угод­но, в гос­ти­нице, кон­цертов у нас не бы­ло в это вре­мя. И мы воз­вра­ща­ем­ся с это­го ку­пания, а всю ко­ман­ду сроч­но выз­ва­ли в дру­гой го­род. И соб­ра­ли все на­ши че­мода­ны, вмес­то то­го что­бы ос­та­вить, по­тому что нуж­но бы­ло но­мер сда­вать. Они по­кида­ли все шмот­ки на­ши в че­мода­ны, заб­ра­ли их, се­ли на ав­то­бус и у­еха­ли. И мы в чем бы­ли на пля­же, в том и приш­ли в гос­ти­ницу. И там нам пе­реда­ли, что у нас зав­тра кон­церт!– А до­кумен­ты-то где?– Ни­чего, ни­чего, во­об­ще ноль. Ни до­кумен­тов, ни де­нег, ни­чего во­об­ще. Ну, кто с со­бой до­кумен­ты на пляж но­сит? И день­ги тем бо­лее, там нег­де бы­ло их тра­тить. Ко­роче го­воря, не по­думав о нас сов­сем, они у­еха­ли. А как мы бу­дем до­бирать­ся? Нам ос­та­вили толь­ко за­пис­ку, что зав­тра кон­церт в Ка­лини­не, то есть нам на­до из Гусь-Хрус­таль­но­го по­ехать в Мос­кву, а из Мос­квы уже в Тверь и ус­петь на кон­церт. И где-то уже ча­сов шесть или семь ве­чера, ну, де­лать не­чего, мы идем пеш­ком на стан­цию же­лез­но­дорож­ную, и я по­нимаю, что к ве­черу бу­дет хо­лодать, по­тому что это бы­ло осен­нее вре­мя. Мы уви­дели то­вар­няк и спро­сили у ка­кого-то кон­дукто­ра, ку­да идет то­вар­няк. Ска­зали, что идет в Мос­кву. Мы за­лез­ли на эту пло­щад­ку то­вар­ня­ка. Но она, прав­да, бы­ла меж­ду ва­гона­ми. По­тому что ес­ли б мы се­ли на пос­леднюю пло­щад­ку, нам бы­ло бы прос­то ко­нец сра­зу. В об­щем, се­ли мы на пло­щад­ку, ну, меж­ду ва­гона­ми, чтоб по край­ней ме­ре от бли­жай­ше­го ва­гона не за­дувать. На это у ме­ня ума хва­тило. То есть, ну, чтоб ду­ло толь­ко с бо­ков. Но пред­чувс­твие бы­ло, что бу­дет хо­лод­но, мы наш­ли га­зеты и об­верну­ли се­бе но­ги га­зета­ми. Но са­мое ин­те­рес­ное – Саш­ка взял кош­ку. И с этой кош­кой он и ехал в этом то­вар­ня­ке, по­тому что, ви­димо, грел­ся ей. А по­том уже нас в СВ по­сади­ли, все нор­маль­но. Я ска­зал, мы, мол, ар­тисты, но я не ска­зал, что сту­ден­ты, ска­зал, что мы от­ста­ли от по­ез­да, у нас зав­тра кон­церт. Нас по­сади­ли в сво­бод­ное СВ, и мы вдво­ем до­еха­ли ку­да нам на­до. [/font]
[/size]Из книги Евгения Додолева «Легенды нашего рока», 2017 г.[/i]

[/size]
При­мер­но в те же дни Илье поз­во­нил из Мос­квы его при­ятель — кор­респон­дент ка­нала НТВ Алек­сандр Ор­лов. (начало 2007 г.)[/font]
[/size]«Я ехал в за­город­ной элек­трич­ке, и в ва­гон заш­ли двое пар­ней с ги­тарой, в мо­нашес­ком оде­янии, в кло­буках, с ящич­ком для по­жер­тво­ваний, — вспо­мина­ет Ор­лов. — Они за­пели ,,С при­чала ры­бачил апос­тол Ан­дрей", и на­род на­чал дос­та­вать день­ги. Я наб­рал но­мер Кор­миль­це­ва: ,,Хо­чешь пос­лу­шать?" Он выс­лу­шал и зас­ме­ял­ся: ,,Ну, те­перь мож­но и уми­рать"».[/size](из книги А.Кушнира «Кормильцев. Космос как воспоминание, 2017 г.)

[VladMihey]

Л.Н.Толстой "Анна Каренина", Часть 7, глава 31, год 1872

XXXI.

Раздался звонок, прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые и вместе внимательные к тому впечатлению, которое они производили; прошел и Петр через залу в своей ливрее и штиблетах, с тупым животным лицом, и подошел к ней, чтобы проводить ее до вагона. Шумные мужчины затихли, когда она проходила мимо их по платформе, и один что-то шепнул об ней другому, разумеется, что-нибудь гадкое. Она поднялась на высокую ступеньку и села одна в купе на пружинный испачканный, когда-то белый диван. Мешок, вздрогнув на пружинах, улегся. Петр с дурацкой улыбкой приподнял у окна в знак прощания свою шляпу с галуном, наглый кондуктор захлопнул дверь и щеколду. Дама, уродливая, с турнюром (Анна мысленно раздела эту женщину и ужаснулась на ее безобразие) и девочка, ненатурально смеясь, пробежали внизу.

— У Катерины Андреевны, всё у нее, ma tante! — прокричала девочка.

«Девочка — и та изуродована и кривляется», подумала Анна. Чтобы не видать никого, она быстро встала и села к противоположному окну в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик в фуражке, из-под которой торчали спутанные волосы, прошел мимо этого окна, нагибаясь к колесам вагона. «Что-то знакомое в этом безобразном мужике», подумала Анна. И вспомнив свой сон, она, дрожа от страха, отошла к противоположной двери. Кондуктор отворял дверь, впуская мужа с женой.

— Вам выйти угодно?

Анна не отвечала. Кондуктор и входившие не заметили под вуалью ужаса на ее лице. Она вернулась в свой угол и села. Чета села с противоположной стороны, внимательно, но скрытно оглядывая ее платье. И муж и жена казались отвратительны Анне. Муж спросил: позволит ли она курить, очевидно не для того, чтобы курить, но чтобы заговорить с нею. Получив ее согласие, он заговорил с женой по-французски о том, что ему еще менее, чем курить, нужно было говорить. Они говорили, притворяясь, глупости, только для того, чтобы она слышала. Анна ясно видела, как они надоели друг другу и как ненавидят друг друга. И нельзя было не ненавидеть таких жалких уродов.

Послышался второй звонок и вслед зa ним передвижение багажа, шум, крик и смех. Анне было так ясно, что никому нечему было радоваться, что этот смех раздражил ее до боли, и ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слыхать его. Наконец прозвенел третий звонок, раздался свисток, визг паровика, рванулась цепь, и муж перекрестился. «Интересно бы спросить у него, что он подразумевает под этим», с злобой взглянув на него, подумала Анна. Она смотрела мимо дамы в окно на точно как будто катившихся назад людей, провожавших поезд и стоявших на платформе. Равномерно вздрагивая на стычках рельсов, вагон, в котором сидела Анна, прокатился мимо платформы, каменной стены, диска, мимо других вагонов; колеса плавнее и маслянее, с легким звоном зазвучали по рельсам, окно осветилось ярким вечерним солнцем, и ветерок заиграл занавеской. Анна забыла о своих соседях в вагоне и, на легкой качке езды вдыхая в себя свежий воздух, опять стала думать:

«Да, на чем я остановилась? На том, что я не могу придумать положения, в котором жизнь не была бы мученьем, что все мы созданы затем, чтобы мучаться, и что мы все знаем это и все придумываем средства, как бы обмануть себя. А когда видишь правду, что же делать?»

— На то дан человеку разум, чтоб избавиться от того, что его беспокоит, — сказала по-французски дама, очевидно довольная своею фразой и гримасничая языком.

Эти слова как будто ответили на мысль Анны.

«Избавиться от того, что беспокоит», повторяла Анна. И, взглянув на краснощекого мужа и худую жену, она поняла, что болезненная жена считает себя непонятою женщиной, и муж обманывает ее и поддерживает в ней это мнение о себе. Анна как будто видела их историю и все закоулки их души, перенеся свет на них. Но интересного тут ничего не было, и она продолжала свою мысль.

«Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум, чтоб избавиться; стало быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда смотреть больше не на что, когда гадко смотреть на всё это? Но как? Зачем этот кондуктор пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Всё неправда, всё ложь, всё обман, всё зло!..»

Когда поезд подошел к станции, Анна вышла в толпе других пассажиров и, как от прокаженных, сторонясь от них, остановилась на платформе, стараясь вспомнить, зачем она сюда приехала и что намерена была делать. Всё, что ей казалось возможно прежде, теперь так трудно было сообразить, особенно в шумящей толпе всех этих безобразных людей, не оставлявших ее в покое. То артельщики подбегали к ней, предлагая ей свои услуги; то молодые люди, стуча каблуками по доскам платформы и громко разговаривая, оглядывали ее, то встречные сторонились не в ту сторону. Вспомнив, что она хотела ехать дальше, если нет ответа, она остановила одного артельщика и спросила, нет ли тут кучера с запиской к графу Вронскому.

— Граф Вронский? От них сейчас тут были. Встречали княгиню Сорокину с дочерью. А кучер какой из себя?

В то время как она говорила с артельщиком, кучер Михайла, румяный, веселый, в синей щегольской поддевке и цепочке, очевидно гордый тем, что он так хорошо исполнил поручение, подошел к ней и подал записку. Она распечатала, и сердце ее сжалось еще прежде, чем она прочла.

«Очень жалею, что записка не застала меня. Я буду в десять часов», небрежным почерком писал Вронский.

«Так! Я этого ждала!» сказала она себе с злою усмешкой.

— Хорошо, так поезжай домой, — тихо проговорила она, обращаясь к Михайле. Она говорила тихо, потому что быстрота биения сердца мешала ей дышать. «Нет, я не дам тебе мучать себя», подумала она, обращаясь с угрозой не к нему, не к самой себе, а к тому, кто заставлял ее мучаться, и пошла по платформе мимо станции.

Две горничные, ходившие по платформе, загнули назад головы, глядя на нее, что-то соображая вслух о ее туалете: «настоящие», сказали они о кружеве, которое было на ней. Молодые люди не оставляли ее в покое. Они опять, заглядывая ей в лицо и со смехом крича что-то ненатуральным голосом, прошли мимо. Начальник станции, проходя, спросил, едет ли она. Мальчик, продавец квасу, не спускал с нее глаз. «Боже мой, куда мне?» — всё дальше и дальше уходя по платформе, думала она. У конца она остановилась. Дамы и дети, встретившие господина в очках и громко смеявшиеся и говорившие, замолкли, оглядывая ее, когда она поравнялась с ними. Она ускорила шаг и отошла от них к краю платформы. Подходил товарный поезд. Платформа затряслась, и ей показалось, что она едет опять.

И вдруг, вспомнив о раздавленном человеке в день ее первой встречи с Вронским, она поняла, чт? ей надо делать. Быстрым, легким шагом спустившись по ступенькам, которые шли от водокачки к рельсам, она остановилась подле вплоть мимо ее проходящего поезда. Она смотрела на низ вагонов, на винты и цепи и на высокие чугунные колеса медленно катившегося первого вагона и глазомером старалась определить середину между передними и задними колесами и ту минуту, когда середина эта будет против нее.

«Туда! — говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, — туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя».

Она хотела упасть под поравнявшийся с ней серединою первый вагон. Но красный мешочек, который она стала снимать с руки, задержал ее, и было уже поздно: середина миновала ее. Надо было ждать следующего вагона. Чувство, подобное тому, которое она испытывала, когда купаясь готовилась войти в воду, охватило ее, и она перекрестилась. Привычный жест крестного знамения вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее всё, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями. Но она не спускала глаз с колес подходящего второго вагона. И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на колена. И в то же мгновение она ужаснулась тому, что делала. «Где я? Что я делаю? Зачем?» Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину. «Господи, прости мне всё!» проговорила она, чувствуя невозможность борьбы. Мужичок, приговаривая что-то, работал над железом. И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей всё то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.

Источник: http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/proza/anna-karenina/karenina-7-31.htm